Дана поправляла скатерть на праздничном столе уже в десятый раз, хотя прошло от силы пара минут с момента предыдущей попытки. Белая, чуть хрустящая ткань с легким узором виноградных листьев лежала идеально ровно, но беспокойные пальцы Даны всё равно искали призрачные недочёты. Нервы были натянуты, будто старые струны, готовые лопнуть от малейшего дуновения. Этот вечер не был обычным — её единственный сын Кирилл, её опора и смысл, собирался привести домой ту, о которой говорил последние месяцы с восторгом и сияющими глазами.
«Мам, ты обязательно с ней подружишься! Она необычная, не похожа на других», — твердил он каждый раз, когда заходила речь о встрече. Дана представляла себе тихую, мягкую девушку лет двадцати пяти, может, с русыми волосами и застенчивой улыбкой. Кириллу было двадцать восемь, он трудился архитектором в известной фирме, уверенно поднимался по карьерной лестнице. Казалось естественным, что его избранница будет моложе, энергичной, амбициозной. Дана даже приобрела небольшой кулон — скромный, но изящный подарок.
Стол ломился от блюд: домашний торт «Наполеон» с заварным кремом по бабушкиному рецепту; фирменный салат, где каждый кусочек был нарезан с почти ювелирной точностью; запечённая птица с золотистой корочкой, разливавшая по дому тёплый аромат; салат с креветками и авокадо. Хрусталь на столе сиял под лампой, белые салфетки лежали аккуратными треугольниками. Дана хотела, чтобы всё выглядело безупречно.
Резкий звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Сердце сорвалось вниз, затем заколотилось чаще. Она мельком глянула в зеркало: тёмно-синяя блузка, прямая юбка, аккуратная причёска. В пятьдесят пять она всё ещё держалась достойно. Глубоко вдохнув, Дана открыла дверь, пытаясь улыбнуться.
На пороге стоял Кирилл — красивый, взволнованный, с букетом цветов и бутылкой вина. Но взгляд Даны мгновенно приковался к женщине рядом с ним. Воздух будто вышибло из груди.
Оксана.
Три десятилетия. Тридцать лет Дана не видела это лицо. Женщина постарела, но её голубые глаза, когда-то вызывавшие восторг у поклонников, остались прежними — холодными, насмешливыми.
— Мам, это Оксана, — с радостной ноткой произнёс Кирилл. — Оксана, это моя мама, Дана Мироновна.
Оксана протянула ухоженную руку, улыбнувшись так, словно одержала изящную победу.
— Здравствуйте, Дана. Мир теснее, чем мы думаем, правда?
Прикосновение её пальцев вызвало у Даны внутреннюю дрожь — не от волнения, а от отвращения. Это была та самая женщина, из-за которой когда-то рухнула её семья.
Они прошли к столу. Дана двигалась автоматически — разливала суп, передавала блюда, кивала в ответ на вежливые фразы. Внутри у неё кипела боль. Оксана же держалась расслабленно, словно между ними не было той грязной истории, которая сломала жизнь Даны много лет назад.
Тогда всё начиналось прекрасно: Дана и её муж Павел поженились студентами. Кирилл родился через год. Павел работал инженером, она — бухгалтером. Жили скромно, но счастливо. Пока однажды на корпоративе Павел не встретил яркую, уверенную секретаршу по имени Оксана. Сначала Дана считала её просто эффектной женщиной. Но вскоре Павел стал задерживаться, пропадать, отдаляться.
Правда открылась внезапно: однажды Павел пришёл домой и сухо объявил, что уходит к Оксане. Сыну было четыре. Павел собрал вещи и ушёл, оставив Дану с ребёнком и пустотой в груди. Потом он исчез из их жизни почти полностью.
Дана поднимала сына одна двадцать пять лет. Тяжёлый труд, бессонные ночи, отказ от личной жизни, страх ошибиться снова. Кирилл стал центром её мира.
И вот теперь Оксана снова сидит за её столом.
— Дана Мироновна, у вас восхитительная кухня, — произнесла Оксана сладким голосом.
Кирилл сиял, не замечая ледяного напряжения. Он говорил о том, как потрясающе готовит Оксана, как прекрасно они понимают друг друга. Дана слышала в его тоне знакомые интонации — именно так Павел когда-то говорил о своей любовнице.
После ужина Кирилл ушёл варить кофе, оставив их наедине. Оксана мгновенно сменила интонацию на холодно-триумфальную.
— Ты, наверное, потрясена, да? — сказала она, легко переходя на «ты».
— Скажем так… — Дана с трудом удерживала голос. — Что тебе нужно? Снова разрушить жизнь? Снова забрать самое дорогое?
Оксана рассмеялась, откинувшись на стуле.
— Твоя драма устарела, Дана. Все мы изменились. Кирилл — взрослый человек. Почему я должна отступать из-за старых обид?
— Ему двадцать восемь. Тебе… — Дана прикусила губу. — Ты старше его почти на тридцать лет.
— Возраст — просто отметка в паспорте. Кирилл даёт мне чувство молодости. Мне нравится, как он смотрит на мир.
— Ты так же говорила его отцу.
— Павел оказался слабым, — холодно ответила Оксана. — Он спился. Умер пять лет назад. Я с ним намучилась.
Дане стало тяжело дышать. Павел умер — и она даже не знала. Несмотря на всё, это был отец её ребёнка.
— Ты уничтожила его, — прошептала она.
— Каждый делает свой выбор, — отрезала Оксана. — Ты просто не смогла удержать ни его, ни теперь — его сына.
Эти слова ударили больнее ножа.
Когда вернулся Кирилл, Дана попросила поговорить наедине и рассказала ему всю правду — о прошлом, о предательстве, о разрушенной семье, об исчезнувшем отце.
Лицо Кирилла менялось на глазах: изумление, боль, отвращение.
— Она врала мне… — прошептал он.
— Как и тридцать лет назад, — сказала Дана.
Кирилл вышел к Оксане. Сначала голоса были спокойными, затем перешли в крики и резкие обвинения. Через двадцать минут Оксана вылетела из квартиры, громко захлопнув дверь.
Кирилл вернулся бледный, опустошённый. Он обнял мать, прижимаясь к её плечу, как в детстве.
— Она всё признала… — сказал он. — Ей было интересно, что из меня выросло. Это было… испытание. Игра.
Дана гладила сына по голове.
— Ты ни в чём не виноват, — тихо произнесла она. — Это она несёт вину.
Они просидели всю ночь, говорили и молчали, вспоминали и отпускали прошлое.
Неделю спустя Кирилл рассказал, что Оксана пыталась восстановить связь — писала, звонила, дежурила у офиса. Но он стоял твёрдо.
— Я понял главное, мам, — сказал он. — Нельзя строить будущее на лжи и разрушениях. Настоящая любовь не возникает на чьих-то обломках. Я поставил точку.
Дана смотрела на него с гордостью. Её сын стал мужчинам, который смог остановить повторение чужой трагедии.
Где-то в другом районе Оксана снова осталась одна — с собственной пустотой и привычкой разрушать. А Дана наконец почувствовала спокойствие: её маленькая семья выстояла.