— Да что ты, Лера! Если деньги прямо жгут карман — лучше бы сестру поддержала. Ну это же надо — восемнадцать тысяч на корм! — запричитала Зинаида.
Лера поставила бокал на край стола и крепко прижала губы. Родные так на неё давили, что пропало всякое желание и праздновать день рождения, и вообще разговаривать с ними.
— Зин, ну хватит уже пилить девчонку, — вклинился Роман, её отец. — У нас тут вроде праздник или что?
— Ага, праздник… — проворчала мать. — А потом мои внучки снова поползут ночевать в общагу с тараканами, а я дальше буду молиться, чтобы с ними ничего не стряслось. Если бы ты, Лера, эти восемнадцать тысяч отдавала Инне, она бы смогла снимать нормальную квартиру, а не эту конуру! А твои коты прекрасно пережили бы и обычный корм, не размылись бы.
— Мам, — вспыхнула Лера, — этих котов я сама приютила. По своему решению. И отвечаю за них тоже я. А Инна — взрослый человек, тридцать восемь лет, между прочим. И семья у неё появилась не случайно, сама выбрала — значит, сама и должна разруливать.
«Взрослый человек» в это время показательно скривилась, отвернулась и демонстративно уставилась в телевизор.
— Это и твоя родня тоже! — повысила голос мать. — Твоя сестра, твои племянницы! А бездомных котов на улице — хоть мешок набирай. Мы своих кормили простой едой — и ничего, все выросли. А ты носишься с ними, как с младенцами. Ну ладно, детей ты заводить не хочешь. Хочешь к старости одна сидеть — никто не держит. Но вот так вылизывать своих зверей, когда родные дети конфеты только по большим праздникам видят — это перебор!
У Леры в груди что-то оборвалось. Все обиды, годы унижения и постоянного обесценивания вырвались наружу вместе со слезами, потекшими по щекам.
— Эти коты куда ближе мне, чем вы, — вырвалось у неё. — Они любят просто так. Ничего не требуют. И не попрекают меня за то, что я хочу жить по-своему.
Она больше не могла этого терпеть. Развернулась и почти бегом ушла в свою комнату, захлопнув дверь так сильно, что дрогнули стены.
— Ну-ну! Посмотрим, как они тебя любить будут, если ты перестанешь покупать им все эти побрякушки! — раздалось вслед.
Мать продолжала возмущаться, но Лера уже не слушала. Она упала на кровать и натянула подушку на голову, пытаясь заглушить крики.
Инна, как всегда, просто бросила на неё мать, как тяжёлую артиллерию, и сама спряталась за чужой спиной.
Детские воспоминания Леры были размытыми, словно кто-то нарочно стёр все болезненные моменты. Но одно она помнила чётко: на её шестой день рождения мать испекла торт с клубникой — потому что Инна так пожелала. Хотя Лера просила шоколадный, со свечами.
— Моей любимой девочке — самый большой кусочек! — пропела мать, пододвинув Инне огромный ломоть. Леру же одарила пустым взглядом: — А тебе поменьше. Девочкам надо за фигурой следить.
Инне всегда доставалось всё «лучшее»: игрушки, поездки, внимание. Лера же ощущала себя приложением, чем-то второстепенным.
Отец бывал рядом, но почти никогда не вмешивался. Он верил в «традиции», где женщина занимается домом, а мужчина якобы добывает.
Когда Лера немного подросла, всё лето она проводила на даче с матерью, отрабатывая «девчачьи обязанности». Инна же пропадала с друзьями. Если мать и пыталась привлечь её к делу, та тут же ссылалась на мигрень. Лере же отговорки не позволяли.
Редкие попытки отца урезонить мать тонули:
— Зина, ты вырастишь ей бытового инвалида, — шептал он жене. — Ей когда-нибудь нужно будет жить самостоятельно.
— Пусть живёт, когда уйдёт из дома. Пока она с нами — зачем напрягать? — отрезала мать.
— А если ей достанется муж, который не захочет нянчиться с взрослой девицей, как с малышкой?
— Значит, будем искать ей нормального.
Так и вышло: «нормальный» объявился быстро. Лере ещё не было шестнадцати, когда Инна привела домой романтического ухажёра. Сначала тот приходил вечерами, потом оставался ночами, а затем и вовсе поселился.
Однажды мать просто заявила:
— Доченька, не обижайся, но молодым нужна свобода. Ты пока переберёшься в Иннину комнату, а они поживут в твоей.
Лера онемела. Её место, её единственный личный угол — забрали. Комната Инны была проходной, без уединения.
— Мам, мне там неудобно…
— Технически это наша с отцом квартира, — холодно отрезала мать. — Тебе и там отлично. Не преувеличивай.
Отец попытался вступиться, но мать давлением его сломила. Лера перенесла вещи.
Как она и думала, её личная жизнь исчезла. Ухажёр Инны смеялся над её книгами, мать следила за её переписками, а Инна без стеснения пользовалась её косметикой. Любой конфликт — виновата Лера.
В итоге она сбежала к бабушке. Та плохо видела, медленно ходила, но была доброй и уважала границы. Лучше помогать пожилому человеку, чем быть мебелью в собственном доме.
Бабушка когда-то была ветеринаром, обожала животных, но не брала домой ни одного — понимала ответственность. С ней Лера жила почти десять лет, параллельно училась и работала. И там же поняла, что хочет стать ветеринаром.
Когда бабушку не стало, её квартира перешла Лере. Казалось бы — свобода. Но одиночество давило. Друзья жили своей жизнью, и Лере хотелось кого-то рядом. Не мужа — просто живое тепло.
Так в её доме появились два кота: Тихон и Лис. Тихона принесли на усыпление — он не мог стоять на задних лапах. Лера выходила его. Через год забрала Лиса, чтобы Тихону было не так одиноко.
Здоровье у них было слабым: у одного проблемы с почками, у другого с желудком. Корма требовались дорогие. Но Лера считала это справедливой платой за ту любовь, которую получала.
Но Инна так не считала.
Однажды она притащила к Лере крысу: дети «захотели питомца», а ухаживать никто не собирался. Пока Лера объясняла, что клетка крохотная, курьер привёз корм.
— С вас восемнадцать четыреста, — сказал он.
Инна вскинула брови:
— Да это половина моей зарплаты! Они туда бриллианты подмешивают?
Сама Инна на квартиру так и не накопила. Двое детей — и они жили в съёмной общажной комнате.
— Это лечебные корма, — спокойно ответила Лера.
Инна закатила глаза, но умолкла. А вот мать — не умолкла. На дне рождения Леры.
Теперь Лера лежала в тишине. Родные разошлись, и она даже радовалась этому. Она изначально не хотела праздника с ними — но уйти от традиций было сложно.
Тихон, словно почувствовав, тихо забрался на кровать, тронул носом её щёку и начал урчать. Следом пришёл Лис, осторожно вылизывая её пальцы. Их тепло растворяло тяжесть внутри.
Телефон зазвонил. Отец.
— Лер, прости, что так получилось… — тихо сказал он. — Я и сам не понимаю всей этой истории с животными. Но лезть в твои расходы — точно неправильно. Они перегнули.
Его слова легли как тёплая повязка. Он не оправдывал мать — и это уже было важно.
Позже позвонила подруга — Марина.
— Ну что, поздравляю с очередной датой! Как ты? Как отметила?
Лера с трудом ответила: «Спасибо… нормально». Марина всё поняла.
— Так. Жди нас через час, — приказала она и отключилась.
Через час в квартире стоял шум — Марина, её муж Валера и две подруги ворвались с пиццей, вином и огромной когтеточкой-деревом.
— Пусть твоим хвостатым будет веселее! — заявила Марина.
Семейные сборища тут же поблекли. Главное было сейчас: смех, хлопоты, искренние объятия. Эти люди спасли её день.
Гости разошлись далеко за полночь, а Марина осталась помочь навести порядок.
— Ну что? Отлегло? — спросила она мягко.
Лера улыбнулась:
— Да. Правда. Спасибо вам. Вы у меня самые дорогие.
Тихон спал в лежанке, Лис — на стуле. Когтеточка стояла посреди комнаты. А Марина мыла тарелки, хотя утром ей на работу.
И Лера вдруг поняла: семья — это классно, если в ней есть место тебе. Ей, увы, не повезло. Но ведь можно построить свою — из тех, кто мурлычет рядом, когда плохо, и из тех, кто приезжает ночью просто потому, что ты им важна.
И такая семья крепче любой крови — она держится не на долге и не на страданиях, а на любви.