За стеклом медленно кружились крупные снежинки, укрывая улицы мягким белым покрывалом. В доме витал запах хвои и цитрусов. Максим только что занёс ёлку, вернулся с рынка в приподнятом настроении, но оно мгновенно испарилось после слов жены. Он уставился в окно, наблюдая, как снег переливается под фонарями, и пытался уложить услышанное в голове.
— Мне послышалось? Повтори.
Он был уверен — слух его не подвёл. Просто не мог поверить, что такие слова можно сказать о близком человеке.
— Твоя мать больше не часть семьи. После свадьбы твоя семья — это я. Ты прекрасно это знал. И Новый год она с нами не проведёт! — повторила Лариса без тени мягкости. В её интонации звучала холодная решимость. Она не смотрела на мужа, сосредоточенно перекладывая праздничные салфетки на столе.
Максима словно сдавило изнутри. Этот спор тянулся уже полгода — с тех пор, как его мама, Нина Павловна, перебралась в их город после смерти супруга. Лариса считала этот переезд вторжением. Её раздражало, если муж помогал матери с бытовыми делами или заезжал к ней после работы. Нина Павловна не сделала ничего откровенно плохого, но жена была уверена: «свекрови одинаковы». С самого начала Лариса отгородилась от родни мужа и не собиралась менять позицию — даже если та вдруг окажется исключением.
— Лар, она осталась одна. Это первый праздник без отца. Как можно просто отмахнуться?
— Ты помнишь, как на дне рождения нашей дочери твоя мать обозвала меня легкомысленной при ребёнке? Я не намерена терпеть её поучения. На Новый год будет то же самое. Всё. Я решила, — отрезала она. — Надеюсь, ты понимаешь, что я права.
Он помнил. И споры о воспитании, и колкие замечания, и слёзы матери, когда Лариса «случайно» не пригласила её на свой день рождения. Обида за обидой наслаивались, пока не превратились в тяжёлый ком, рухнувший сейчас на него. Тогда мама была права, но Лариса упрямо отказывалась это признавать, воспринимая любой совет как нападение.
— Может, она просто хочет помочь? У неё больше жизненного опыта… — неуверенно попытался он, заранее зная, что аргумент слаб.
— Опыт не даёт права разрушать чужую семью! — Лариса резко отодвинула стул. — Я устала. Выбирай: либо она, либо мы с дочерью.
Из детской донеслась весёлая мелодия — их семилетняя Соня смотрела мультики. Максим перевёл взгляд на игрушки, гирлянды, которые раньше они развешивали вместе, смеясь. В этом году радости не было.
— Она всё равно придёт, — тихо произнёс он. — Я уже пригласил её.
— Тогда мы с Соней уедем к моим родителям. Празднуйте без нас. Ты сделал свой выбор.
Снег за окном усиливался. В соседних домах загорались огни гирлянд — словно маячки чуда. А в его квартире стало зябко, будто сквозняк прошёлся по комнатам.
Максим молча накинул куртку и вышел в подъезд. Телефон в руке показался неподъёмным.
— Алло, сынок? — голос матери звучал бодро. — Я как раз пеку твои любимые пряники. Помнишь?
— Мам… — он запнулся. — Тут такое дело… Лариса приболела. Похоже, грипп. Наверное, праздник придётся отменить. Не хочу рисковать твоим здоровьем.
В трубке повисла пауза.
— Ясно, — наконец сказала Нина Павловна, и радость исчезла из её голоса. — Поправляйтесь. Передай привет Ларисе и Сонечке.
Она отключилась первой. Конечно, она всё поняла.
Максим сел на ступеньки. За дверью звучал смех дочери — там была семья, но между ними и им пролегла пропасть. Он не знал, как быть дальше и возможно ли вообще примирение.
Нина Павловна долго смотрела на телефон, затем пошла на кухню. Духовка была горячей, тесто ждало. Она выключила плиту, накрыла всё полотенцем и подошла к окну.
— Сын никогда не умел лгать, — прошептала она. — Всё слышно по голосу.
Она вспомнила, как много лет назад готовила праздничный ужин. Максиму тогда было столько же, сколько сейчас внучке. Муж подхватывал мальчика, смеялся, просил не мешать маме.
Теперь она была одна. Только тишина и украшенная ёлка в углу.
На следующий день Нина Павловна решительно собрала сумку: пряники, яблочный пирог, тёплые носки для Сони и шарф для Ларисы. Надев пальто, она вышла из дома.
— Пап, а бабушка Нина придёт? — спросила Соня за столом.
Максим почувствовал, как Лариса напряглась.
— Нет, солнышко, — ответил он тихо. — Не получится.
— Но она обещала помочь с короной для Снегурочки…
— Сделаем сами, — быстро сказала Лариса.
Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Она нахмурилась, но звонок повторился.
— Я открою, — сказал Максим.
На пороге стояла мать. Он онемел.
— Мам, зачем ты пришла? Я же говорил…
— Я испекла пряники. И подарки принесла. Просто передать, — тихо сказала она.
В прихожей появилась Лариса. Скрестив руки, она промолчала.
— Бабушка! — Соня выбежала и обняла Нину Павловну.
— Осторожно, я холодная, — рассмеялась та.
Максим смотрел на них и понял — больше так нельзя.
— Проходи, мама, — твёрдо сказал он.
— Мне лучше уйти, — покачала головой женщина.
И тут погас свет.
Соня пискнула от испуга.
— Опять авария, — вздохнула Лариса.
— В сумке есть свечи, — сказала Нина Павловна. — Я делала их для вас.
Максим зажёг фитили. Комнаты наполнились тёплым мерцанием.
Свечи поставили на стол. Соня прижалась к бабушке.
— Расскажи, каким папа был маленьким.
— Ужасным сорванцом, — улыбнулась Нина Павловна.
Максим засмеялся, и вдруг Лариса тоже улыбнулась — осторожно.
Через несколько минут она вернулась с чайником.
— Спасибо за свечи. Запах… как в детстве, — сказала она.
Максим почувствовал, как напряжение уходит.
— Может, так даже лучше, — тихо сказал он. — Просто вместе.
— Прости меня, — неожиданно произнесла Нина Павловна. — Я бываю резкой. Я не хотела ранить.
Лариса опустила взгляд.
— Я тоже была несправедлива.
В этот момент свет вернулся.
— Останешься? — спросил Максим.
Лариса кивнула.
— Конечно. Она всё-таки наша семья.
Снег за окном стихал. В квартире, где ещё вчера царил холод, рождалось настоящее новогоднее чудо — хрупкое, тёплое и настоящее.