— Артём, проследи, чтобы твоя жена вела себя прилично, — голос Людмилы Павловны сочился ядом, пока она озабоченно стряхивала с перчаток воображаемую пыль. — Мы в гостях у серьёзных людей, а не в твоей забегаловке.
Я сцепила руки за спиной, чтобы не выдать дрожь пальцев. Артём рядом со мной неловко кашлянул, поправляя ворот рубашки.
— Мам, ну что ты начинаешь? Вероника всё понимает.
— Да что она может понимать? — фыркнула свекровь, наконец удостоив меня взглядом. — На ней же платье с рынка. Такое я видела у продавщицы в овощном ларьке.
Она угадала. Платье действительно было скромным — я выбрала его намеренно. Всякая «другая» одежда была бы воспринята ею ещё хуже.
Мы стояли в просторном холле. Мраморный пол сиял отражённым светом, воздух благоухал экзотическими цветами.
— И куда твой начальник смотрит? — продолжала свекровь, бросая взгляд на Артёма, но целясь в меня. — Держит такого работника… вы же его позорите одним своим видом.
Артём хотел что-то возразить, но я слегка покачала головой. Не сейчас.
Я шагнула вперёд, каблуки прозвучали по безупречному полу.
— Пройдём в гостиную? Нас, наверное, уже ждут.
Людмила Павловна с видом обиженной королевы двинулась за мной. Артём плёлся следом.
Гостиная — просторная, белая, утопающая в мягком свете. Панорамное окно выходило на ухоженный сад.
— Люди умеют жить, — процедила свекровь, касаясь спинки дизайнерского кресла. — А кто-то до сих пор ютится в съёмной двушке.
Она бросила взгляд на сына — её вечный упрёк. Он, по её мнению, должен был быть директором, а не ведомым.
— Мам, мы же договаривались… — тихо пробормотал Артём.
— Что я такого сказала? — приподняла брови Людмила Павловна. — Констатирую факт. Женщина должна тянуть мужчину вверх, а не вниз. А твоя… — она смерила меня холодным взглядом, — балласт.
И тогда она сказала это:
— Ты нищая. И по духу, и по сути. И сына моего тянешь за собой, в яму.
Я не отреагировала. Только посмотрела ей в глаза — спокойно, прямо. Она не знала, где находится.
— Не будем стоять как истуканы? — проворчала свекровь, усаживаясь в кресло. — Где хозяева? Почему не встречают гостей?
— Мам, мы приехали рано. Ещё шесть.
— Рано? Ради меня могли бы и поспешить.
Я молча подошла к панели у стены и нажала кнопку.
— Что ты делаешь? — насторожилась она.
— Вызываю персонал, — спокойно ответила я.
Через минуту в комнату вошла Инга — строгая, молчаливая, в серой униформе.
— Добрый вечер, — произнесла она, обращаясь только ко мне.
— Милочка! — встряла Людмила Павловна. — Принесите коньяк, икру, нормальные закуски. Не чипсы.
Инга не обратила внимания. Смотрела на меня.
— Инга, как обычно. Артёму — виски со льдом. А Людмиле Павловне — стакан воды. Прохладной. Без газа.
Инга кивнула и исчезла. Свекровь залилась краской.
— Ты кто такая, чтобы мне указывать? — зашипела она. — Девчонка без рода и племени!
— Я хозяйка этого дома, — ответила я тихо.
Людмила Павловна рассмеялась.
— Что?! Артём, она бредит. Хозяйка!
Артём смотрел на меня, поражённый.
— Вероника… это правда?
Я кивнула.
— Да. Этот дом мой. Я его купила. И компанию, в которой работает твой начальник, я основала. Он — мой подчинённый.
Молчание.
— Но почему ты молчала? — прошептал Артём.
— А когда мне говорить? Когда ты молчал, а твоя мама унижала меня?
Я повернулась к свекрови:
— Вы мечтали о дворце, Людмила Павловна? Добро пожаловать. Только вы здесь не хозяйка. И не гостья.
— Я мать твоего мужа!
— Я подаю на развод, Артём.
Он осел в кресло, осунувшийся.
Я обратилась к панели:
— Инга, проводите гостей к выходу.
Инга вернулась с двумя охранниками. Без слов. Без жестов. Просто стояли.
Людмила Павловна сидела, как статуя. Артём медленно пошёл к двери, оглядываясь.
Я осталась одна. Налив в бокал лёд и джин, подошла к окну. Мир за стеклом был таким же — только я была другой.
Прошло три месяца.
Развод — молниеносный. Артём исчез. Я погрузилась в работу.
Каждый день — новые сделки. Новые офисы. Новые люди. Вместо боли — уважение к себе.
Прошло пять лет.
Терраса дома на Амальфийском побережье. Я сижу, гладя Барни, моего старого золотистого ретривера.
В бокале — белое вино. Рядом — Максим. Тихий, умный, спокойный.
— О чём задумалась? — спрашивает он, передавая мне бокал.
— Вспоминала. Людей. Из прошлого.
Я говорю спокойно. Недавно мне рассказали, что Артём с матерью живут вдвоём. Его уволили. Он сменил десяток мест. Она — серая, усталая, хрупкая старуха.
— Мне их не жаль, — говорю я.
— И правильно. Это и есть свобода, — отвечает Максим.
Я улыбаюсь. Закат разливается по морю, ветер приносит запах лимонов.
— Впереди — новая жизнь, — говорю я. — Без жалости. Без боли. Только море. Только мы. И совсем скоро — наш сын.