— Ты правда это сказал? — переспросила я. — Серьёзно? За то, что я попросила твою маму звонить перед приходом, ты решил развестись?
Павел смотрел на меня с торжественным видом, будто совершал подвиг.
— Ты оскорбила мою мать, Наташа. Так что я подаю на развод. Дом отдаю маме — как компенсацию. Машину — Кириллу. А тебе… ничего.
Он даже усмехнулся. Как будто продумал каждое слово заранее, как будто тренировался перед зеркалом. И был уверен — у него все карты на руках.
Я смотрела на него и не верила. Не в слова — в то, с какой лёгкостью он их произносит. Не дрогнув, не сомневаясь, как будто не прожили мы вместе три года, не делили кровать, не строили планы.
Он думал, что победил. Что загнал меня в угол. Что унизил так, что я не поднимусь. Но он не знал главного — эту игру он начал слишком поздно. Моя партия уже шла к финалу. И в ней был ход, который он не предусмотрел.
Когда я сейчас вспоминаю ту историю, понимаю: предупреждения были с самого начала. Только я тогда верила — любовь всё преодолеет. Какая же была наивная. Меня зовут Наталья, мне тридцать один. Я главный бухгалтер в проектной фирме.
Не сказать, что красавица, но и мимо не пройдёшь. Каштановые волосы, тёплые карие глаза, обычная фигура — ничего особенного. Но мозги на месте, и характер не плюшевый. А моего мужа зовут Павел. Познакомились в шиномонтаже, он там слесарил, а я заехала колёса поменять. Высокий, плечистый, с умелыми руками и обаятельной улыбкой.
Сначала было красиво: букеты, кафешки, комплименты. Через восемь месяцев — кольцо. Свадьба — скромная, но искренняя. Тогда я ещё думала, что его мама, Тамара Николаевна, просто переживает. Ну мать же! Единственный сын женится.
Да, весь вечер она меня будто рентгеном сканировала, всё что-то шептала Павлу. Но я списала на волнение. Первый месяц после свадьбы был почти сказкой. Павел — заботливый, внимательный, вместе обустраивали жильё. Я думала — повезло. Даже не представляла, что мамочка просто изучала противника.
Тамара Николаевна — полная, с соломенной химией на голове, проницательная. Всю жизнь проработала заведующей в детсаду. Командовать — её стихия. Живёт одна в трёхкомнатной квартире, доставшейся от мужа. Павел у неё поздний ребёнок, родился, когда ей было 36. Есть ещё младший брат — Кирилл, 26 лет, ни дня толком не проработал, по жизни — без определённого маршрута.
Первые тревожные сигналы прозвучали уже через месяц. Звонок:
— Павлуша, а что это твоя супруга в магазин не ходит? Холодильник, поди, пустой.
Я рядом, всё слышу.
— Мам, да мы вчера закупились, всё в порядке.
— Это она так говорит. А ты сам проверь. Мужчина должен следить за хозяйством!
Я тогда подумала: как-то это странно. Но дальше — больше. Тамара Николаевна звонила каждый день, по два раза. То интересовалась, что я на ужин готовлю, то рассказывала, как правильно рубашки гладить.
— Мама, не волнуйся, — бормотал Павел.
— А как мне не волноваться? Он теперь принадлежит чужой тётке…
Я старалась проявлять к ней внимание. Сама звонила, спрашивала, как здоровье. А в ответ:
— Лучше бы ты за сыном смотрела, он у меня нежный, быстро заболевает.
Я всё списывала на прямолинейность характера. А потом нашла в его кармане записку. Почерк Тамары Николаевны. «Сыночек, не забывай, кто тебя родил. Она — чужая, я — родная».
Вот тогда я поняла — это не тревога, это наступление. И Павел… он начал меняться. Всё чаще — «мама переживает», «она просто волнуется», «она же всю жизнь одна». Но однажды я услышала главное:
— Мать — это святое. А жена… ну, жена — это другое.
Так я поняла: война объявлена. Не только свекровью, но и мужем. Он был уже с той стороны. Я целовала его на прощание и садилась думать. Что делать?
И вот однажды я вернулась с работы раньше и застала Тамару Николаевну за перестановкой мебели в нашей гостиной.
— А Наташа уже дома! Я вот думаю, диван надо бы передвинуть — энергия у вас тут не циркулирует.
— Простите, а как вы вошли?
— Павел ключ дал, на всякий случай.
Диван, кресло, книжные полки — она всё расставляла по фэншую. На мои слова «остановитесь» — только фыркала.
— Это не ваш дом! — сказала я.
— Как не мой? Сын тут живёт — значит и мой тоже!
Я требовала ключ. Она отказывалась.
— Сын дал, сын и заберёт. А ты тут временная.
Эти слова… «Ты тут временная». Я позвонила Павлу:
— Твоя мать хозяйничает в нашей квартире.
— Я ей ключ дал. Что такого?
Я требовала границ. Павел мялся, потом сказал:
— Она просто хочет как лучше.
— А я хочу жить в своём доме, а не в её.
Позже — новый сюрприз. Павел сообщил, что Кирилла сократили и он временно поживёт у нас. Я сказала — нет.
— А что я ему скажу? Это мой брат!
— А у меня тоже должны быть права. Это и мой дом!
Но вечером в дверь позвонили. На пороге стоял Кирилл с вещами. Павел развёл руками — «он уже пришёл, что делать». Через неделю Кирилл притащил девушку — Яну. Потом — подругу Яны. Смех, чай, сплетни, разговоры о том, что «Наташа строгая, а Павел под каблуком».
Квартира — проходной двор. Павел — глух и слеп к моим просьбам. А Тамара Николаевна — продолжала сыпать обвинениями соседям: мол, я его из семьи увела, денег не даю, мать на порог не пускаю.
А потом я узнала, что она звонила по знакомым и рассказывала, будто я гуляю, поздно прихожу, муж бедный страдает. Более того — она сговаривалась с бывшей девушкой Павла — Алёной, чтобы вернуть её в игру.
Когда я рассказала Павлу, он… не поверил. Сказал, что «мать не такая», «Алёна — просто старая знакомая». Он верил матери больше, чем мне.
И вот однажды я заметила, как он встречается с Игорем, своим другом-юристом. Сидят в кафе, обсуждают бумаги. Оказалось, они прорабатывают план раздела имущества. Он хотел переоформить квартиру на мать, а машину — отдать Кириллу.
Но он забыл — мы подписали брачный договор. Очень грамотный. И все его действия — нарушение условий. Я собирала доказательства. Фотографии, записи, свидетельства. А потом дождалась, когда они придут «объявлять приговор».
Тамара Николаевна — в костюме. Кирилл — причёсанный. Павел — с папкой. И вот он говорит:
— Ты оскорбила мою мать. Я подаю на развод. Дом — маме. Машина — брату. Тебе — ничего.
— Ты правда это сказал? — переспросила я. — Серьёзно? За то, что я попросила твою маму звонить перед приходом, ты решил развестись?
Он кивнул с показной решимостью.
— Ты поставила меня перед выбором. Я выбираю семью.
— А я что, не семья? — голос у меня стал холоднее. — Три года вместе, и всё, что ты запомнил — это мамин голос в трубке?
Он выдержал паузу.
— Ты не понимаешь. Мама — это святое. А ты… Ты чужая. Была и осталась.
Тамара Николаевна хмыкнула с дивана, скрестив руки на груди. Кирилл уже вытаскивал из рюкзака какой-то черновик — «список распределения имущества».
— Интересно, — сказала я спокойно, — с кем из вас начать?
Я медленно достала из сумки толстую папку. Разложила перед ними: копия брачного договора, аудиозаписи разговоров, фото Павла с юристом, выписка по алиментам Кирилла, справка о долгах Тамары Николаевны.
— Начнём с договора, — проговорила я, не повышая голоса. — Павел, ты обязан был уведомить меня за месяц до подачи на развод. Не сделал. Это раз. Квартира оформлена на меня, и согласно пункту 4.2 — не подлежит разделу. Это два. Машина приобретена на мои личные накопления, подтверждение есть. Это три.
Кирилл вскочил:
— Да это же бред какой-то! Мы договаривались!
— Ты договаривался. С братом. За моей спиной.
Тамара Николаевна побледнела.
— Наташенька, ты пойми… Мы же не враги…
— Вы враги, Тамара Николаевна. С первого дня. Просто я раньше этого не видела.
Павел попытался взять себя в руки:
— Я всё равно подам. Суд решит.
— Суд уже решил, Павел. Только не ты его инициировал, а я. Иска не будет. Будет встречный иск — с доказательствами давления, вмешательства в личную жизнь, морального вреда.
Он замер.
— Ты… ты всё это спланировала?
— Нет. Я защищалась. Но теперь — да, спланировала. Каждый ваш шаг. Каждую вашу ложь.
Он стоял, опустив глаза, как ученик, которого застали с чужой контрольной. Кирилл рявкнул и хлопнул дверью. Тамара Николаевна поплелась за ним, не попрощавшись. Павел остался стоять один. Без папки. Без слов.
— Ты проиграл, потому что не понял главного, — сказала я уже у двери. — Любовь — не слабость. И женщина — не служанка. А тот, кто предаёт — остаётся один.
Я захлопнула за ними дверь. Впервые — по-настоящему. Без страха. Без сожаления.
А через секунду — вдохнула. Глубоко. Свободно.
И поняла: партия окончена. И выиграла её — я.