Гул голосов заполнял небольшой банкетный зал, украшенный золотыми лентами и воздушными шарами. Столы ломились от яств, между бутылками пробивались огурцы и оливье, звучала негромкая музыка — подборка из старых хитов. Гостей было человек тридцать: болтали, смеялись, поднимали тосты. Антону исполнилось сорок — дата солидная, событие громкое.
Но праздничное настроение лопнуло, как мыльный пузырь, когда виновник торжества, восседая во главе стола, внезапно повысил голос.
— Ты позоришь меня перед всеми! — рявкнул он, сверля взглядом жену, сидевшую рядом. Лицо Антона налилось гневом, глаза сузились. — Я же просил, Лера, не начинай эту тему сегодня!
Лера, женщина с аккуратно уложенными светлыми прядями и в темно-синем платье, замерла. Её пальцы, сжимавшие вилку, вздрогнули, но она быстро взяла себя в руки. В зале повисла тишина, кто-то откашлялся. Она подняла взгляд, полный утомлённой обиды.
— Антон, я просто напомнила, что ты обещал навестить родителей, — сказала она ровно, хоть голос и дрогнул. — Это теперь тоже под запретом?
— Не начинай, — он ударил ладонью по столу. Посуда загремела. — Ты всегда так! Переворачиваешь всё с ног на голову!
Неловкость расползлась по залу, как дым. Лера сжала салфетку под столом, но лицо её оставалось спокойным. Она понимала: сейчас — молчание безопасней. Антон, будто спохватившись, буркнул что-то нечленораздельное, махнул рукой и пробурчал:
— Забудем. Сегодня же праздник.
Гости потянулись к разговорам, кто-то пошутил — атмосфера стала оживать.
Но Лера чувствовала, как внутри стягивается узел. Она одарила соседку по столу лёгкой улыбкой, будто ничего не случилось, но в мыслях звучал один и тот же вопрос: как они дошли до этого?
Наутро город заливался серостью. В их маленькой кухне Антон сидел за столом с кружкой чая в руках. Лера стояла у окна, следя за каплями на стекле. Молчание между ними было плотным, как туман.
— Лер, прости за вчера, — наконец выдавил он, не поднимая головы. — Я вспылил. Просто… мне тяжело, когда меня поддевают при людях.
Лера обернулась. Под глазами темнели тени, лицо было утомлённым.
— Ты думаешь, это поддёвка? — спросила она тихо. — Я лишь напомнила. Это теперь считается нападением?
Он провёл рукой по виску.
— Ты всегда начинаешь с намёков. Я же говорил — поеду, когда освобожусь. А ты выносишь это на всеобщее обозрение, будто я — несостоятельный муж.
Лера покачала головой.
— Ты дал слово ещё три месяца назад. Они ждут, Антон. Твоя мама мне каждую неделю звонит. А я что должна ей говорить? Что ты слишком занят?
Антон резко оттолкнул стул, он скрипнул по полу.
— Да, я занят! Я впахиваю, чтобы у нас было на что жить! А ты только и делаешь, что цепляешься ко всему подряд!
Лера встретила его взгляд. В её глазах вспыхнула боль.
— Если бы ты хоть иногда разговаривал со мной как с равной, я бы не «цеплялась», — произнесла она, делая акцент. — А ты — только отмахиваешься. Как будто я — часть мебели.
Антон стиснул челюсти, но ничего не ответил — вышел, хлопнув дверью. Лера осталась у окна, сдерживая подступающие слёзы. Плакать она не хотела. Не теперь.
Их свадьба состоялась двенадцать лет назад. Тогда Антон был другим — лёгким, внимательным, поддерживающим. Он трудился менеджером в стройфирме, а Лера — администратором в фитнес-клубе. Они мечтали о просторной квартире, детях, поездках.
Пять лет назад фирму Антона закрыли. Он долго не мог устроиться. Лера ушла с прежнего места, став офисной секретаршей — ради большей зарплаты. Она думала, что это ненадолго, но «временно» растянулось.
Антон устроился в логистику, но работа забирала все силы. Он приходил раздражённым, замыкался. Лера пыталась вытянуть его из этой темноты — чем сильнее старалась, тем сильнее он отдалялся. Перепалки становились ссорами, ссоры — молчанием.
За год до юбилея она увидела его переписку с какой-то женщиной. Легкий флирт, но для Леры это было как удар. Тонкая ниточка доверия начала рваться.
Через пару дней она сидела в кафе, напротив — сестра Марина, всегда рассудительная. К Лере она была как якорь.
— И что ты планируешь? — спросила Марина, размешивая сахар в чашке. — Так и будешь терпеть?
Лера пожала плечами.
— Я сама, наверное, перегибаю. Может, правда, требую многого.
Марина хмыкнула.
— Ты просишь, чтобы взрослый мужик не унижал тебя при людях. Это не много, Лера. Это минимум.
Лера уставилась в окно, где струился дождь.
— Он бывает другим. Подойдёт, обнимет, скажет, что всё наладится. Но потом снова злится.
Марина наклонилась ближе.
— Может, он и не чудовище. Но вы оба — на дне. Вам надо либо выговориться до дна, либо… — она замялась, подбирая слова. — Либо признать, что так дальше нельзя.
Лера вздрогнула.
— Ты про развод?
— Я про тебя, Лер. У тебя тоже есть право жить. Не тянуть чужую тяжесть молча.
Лера молчала. Вспомнила, как мечтала открыть студию йоги. Поездка в Италию. Всё это где-то завалилось под обломками обязанностей и недосказанности.
— Я подумаю, — сказала она. — Спасибо, что ты рядом.
Однажды, вернувшись домой, Лера застала Антона на балконе. Он снова курил — хотя клялся, что бросил. Смотрел на двор, где мальчишки гоняли мяч.
— Нам нужно поговорить, — сказала Лера.
Он затянулся, не оборачиваясь:
— Опять? Что теперь?
— Я видела переписку. С той женщиной. Снова.
Антон резко обернулся.
— Ты что, рылась в телефоне?
— Он был открыт, — спокойно ответила она. — И знаешь, я устала. Устала догадываться, что ты прячешь. Устала чувствовать себя виноватой за то, что происходит.
Он швырнул сигарету на пол, раздавил носком.
— Это просто коллега! Несколько шуток. Мне теперь и поговорить нельзя?
— А зачем тебе с ней шутки, если у тебя — я? Или тебе со мной плохо?
Он отвёл взгляд.
— Может… может, и правда не очень. Устал я. От всего.
Это резануло. Лера ожидала злости, оправданий — чего угодно, только не этого.
— Тогда зачем мы вместе? — выдохнула она.
Он промолчал. Вошёл в комнату и захлопнул дверь. Лера осталась на балконе. Ветер пронизывал её до костей.
На следующий день она поехала к его родителям. Старая, но ухоженная квартира, запах домашней выпечки. Мать обняла её крепко.
— А Антон?
— Не поехал, — тихо сказала Лера. — Я одна.
За чаем она рассказала всё. Мать слушала молча. Потом взяла Леру за руку.
— Он не злой. Просто потерян. Но ты не обязана тащить всё сама. Если не слышит — думай о себе.
Лера кивнула. Вопрос звучал в голове: а как это — думать о себе?
Вернувшись, застала Антона на диване. Он взглянул — и промолчал.
— Я была у твоих, — сказала она. — Они тебя ждут. И я ждала. Но не такого. Если не хочешь быть со мной — скажи прямо.
Он долго молчал.
— Я не знаю, Лера. Я правда не понимаю, чего хочу.
Прошёл месяц. Они начали говорить. Сбивчиво, напряжённо, но говорить. Он признался: чувствует себя провалившимся. Она — что ей страшно исчезнуть в этом браке.
Они решили попробовать ещё раз. Записались на семейный семинар, в шутку назвав его «спасательным кругом».
Лера стала чаще думать о себе. Спокойно, не эгоистично. Просто — вспоминать, кем была до брака.
Однажды она наткнулась на статью о фотостудии. И впервые за долгое время подумала: а может, попробовать?
Весна пришла несмело. Они были всё ещё вместе, но уже другими — осторожными, честными. Он начал навещать родителей, она — учиться фотографии. Иногда спорили, но уже не молчали.
Однажды, прогуливаясь в парке, Лера посмотрела на Антона и подумала: мы не идеальны. И, может, это нормально.
— О чём задумалась? — спросил он.
— О будущем, — ответила она и впервые за долгое время улыбнулась с надеждой.
Если хотите, могу адаптировать эту версию для главы повести или театральной сцены — скажите, в каком направлении продолжать.