Ирина Викторовна Асташева торопилась из магазина домой. Слишком много времени ушло на стирку и уборку, а ужин ещё не был готов. Через час начнут подтягиваться родственники семьи Асташевых, а на плите только закипала вода.
Ирина шагала с набитыми сумками, лавируя между прохожими. Некоторые усмехались ей вслед, другие снимали на телефон. Уставшая, согбенная женщина выглядела типичной домохозяйкой, обременённой чужими заботами.
Так оно и было. Ирина по образованию — филолог, знающая несколько языков. Но после замужества оставила работу, уступив амбициям мужа.
Артём Валентинович Асташев занимал пост финансового директора в крупной компании. Ирина подчинилась, когда он продвигался по службе, а теперь — лишь хозяйка в большом доме Асташевых.
Но она служила не только мужу, а всей его родне: свекрови, отчиму, сестре и племяннику. Их двухэтажный коттедж за городом стал ареной нескончаемой эксплуатации.
На первом этаже жила мать Артёма — Ирина Семёновна Асташева, энергичная и авторитарная заведующая районной поликлиники. С юности привыкшая командовать, она обращалась с невесткой как с подчинённой.
Её муж — Леонид Павлович Котов, тренер по боксу, обожал подчёркивать разницу в возрасте: он младше Ирины Семёновны на три года. Та, в свою очередь, любила приписывать себе молодость и статус «завидной жены».
На втором этаже обосновались Артём с Ириной, сестра Артёма — двадцатишестилетняя Светлана Валентиновна Мельникова и её сын, пятилетний Макар.
Светлана была замужем за айтишником по имени Илья, но их ссоры стали регулярными. Каждый раз она сбегала с ребёнком к маме, обрушивая на Иру новые обязанности. Так было и в этот раз — только теперь она задержалась уже на второй месяц.
Ирина вбежала в дом, быстро раскидала продукты по холодильнику, переоделась и взялась за еду. Макароны, сосиски, салат, мясная нарезка — ужин получился простым, но сытным. Через двадцать минут вся семья собралась за столом.
— Устала я ужасно, — протянула свекровь. — Эти молодые дурочки меня доконают.
— Выйдите уже на пенсию, — с усмешкой подхватила Ира. — Я бы хоть устроилась работать.
Улыбка моментально исчезла с лица Ирины Семёновны.
— Значит, ты пойдёшь работать, а на меня хочешь повесить весь быт? — прищурилась она. — Не выйдет.
— Вы хотите, чтобы я всю жизнь была вашей служанкой? — вспыхнула Ира. — Этому конец.
— Девочки, не горячитесь, — примиряюще вмешался Леонид Павлович. — Лучше расскажу вам о соревнованиях.
— Подождите, — не отступала Ира. — Света сидит дома, ничего не делает, только к столу бегом. А я всё тяну одна. Скоро и вы, Ирина Семёновна, выйдете на пенсию. Будете сидеть, а я — вкалывать?
— Я вообще-то в гостях, — обиделась Света. — Скоро вернусь к мужу.
— Скоро? Второй месяц как «гостишь», — отрезала Ира.
Скандал разгорался. Артём и Леонид переглянулись. Артём понимал, почему жена срывается: она устала, вымоталась. Все привыкли, что она — незаметный труженик, и никто не задумывался, чего ей это стоит.
Он мысленно пообещал себе: в следующем году обязательно увезёт Ирину к морю. Но только не сейчас, не в разгар отчётности.
А Ира больше не могла ждать.
— Артём, почему ты молчишь, когда они издеваются надо мной? — повернулась она к мужу. — Где твоя поддержка?
— Родная, не преувеличивай. Мы же ребёнка планируем. Сейчас тебе не до работы…
— Планируем? Ребёнка «завести»? Как котёнка?! Вы все одинаковые! Где были мои глаза?
— Хватит! — грянула свекровь. — Убирай со стола и подай чай. Твоя истерика никому не нужна.
Ирина выпрямилась, глядя прямо в лицо свекрови.
— Я не слуга. Всё. Хватит. Обходитесь без меня.
Она вскочила и поднялась на второй этаж. Муж хотел пойти следом, но мать остановила его:
— Не трогай. Пусть остынет. Сейчас спустится и уберёт. Как всегда.
Но Ира не спустилась. Через час она появилась в дверях с чемоданами.
— Ирина, ты что творишь? — всполошилась свекровь.
— Любимая! — вскочил Артём. — Ну подожди! Мы семья!
— Семья? Семья так не поступает. С меня довольно. Я ухожу.
— Куда ты пойдёшь?! — вмешалась Ирина Семёновна. — У тебя никого нет!
— Отойдите. А то будет хуже, — тихо сказала Ира.
И свекровь отступила.
Сильная от злости, Ира быстро шла по посёлку, таща чемоданы. Через десять минут усталость сковала ноги, и она остановилась у автобусной остановки. Темнело. Телефон — разряжен. Куда ехать?
Она звонила подругам, но одни были не в городе, другие не брали трубку. К кому идти? Все связи — через семью мужа. Возвращаться нельзя.
Она решила выжить. Без их помощи. Сама. Как бабушка её учила — сильной быть, самостоятельной. Но сейчас — она на остановке, одна, с чемоданами и несколькими купюрами в кармане.
Рядом притормозила машина.
— Девушка, автобусы уже не ходят, — сказал водитель.
— Это не ваше дело. Я жду такси, — бросила Ира.
— Здесь опасно. В лесу волки, — усмехнулся он и уехал.
Ира пересчитала деньги. Карточку не взяла — чтобы никто не мог сказать, что она ушла с их «деньгами». Она дождётся утра. Не важно, волки или нет.
Она присела и закрыла глаза. В памяти всплыли другие времена. Тепло бабушки, родной дом у реки. Там, где её любили. Не унижали. Где была она — настоящая.
Отлично. Ниже — продолжение художественной переработки с сохранением литературного стиля и изменением имён и глаголов. История детства Ирины разворачивается как контраст к тому, что с ней происходило в доме Асташевых:
Ирина родилась в одном из самых живописных уголков Украины — в старинном днепровском городке неподалёку от Винницы. Там, на пригорке с видом на реку, стоял дом с кружевными ставнями, террасой и башенкой. Его построил дед Ирины — Матвей Аркадьевич Лушин. Её любимый дед.
Правда, дедушку она почти не помнила — он умер, когда девочке едва исполнилось три. Но бабушка, Александра Сергеевна Лушина, часто рассказывала, как Матвей Аркадьевич обожал свою внучку, как нёс её на руках, как смеялся, когда она хватала его за усы и пыталась «починить» его очки.
Александра Сергеевна была директором районной гимназии, строгой, уважаемой и невероятно справедливой. Для учеников — непререкаемый авторитет, для соседей — добрая женщина с твёрдым характером. Но дома она становилась просто бабушкой, которая варит варенье из смородины, читает на ночь «Алые паруса» и гладит внучке волосы до тех пор, пока та не уснёт.
Мать Ирины, Маргарита, была единственной дочерью Александры Сергеевны. Но, увы, родительские силы и педагогические приёмы на ней не сработали. В городе шептались: «Как у такой женщины могла вырасти такая… проблемная дочь?»
Маргарита с юности сбивалась с пути. Не училась, не слушалась, скандалила. В двенадцать начала бегать из дома, в пятнадцать — закрутила роман с каким-то приезжим парнем. А в девятнадцать родила Ирину. Кто был отцом — никто не знал. Бабушка — тем более.
Через три месяца после рождения Ирины Маргарита исчезла. Просто собрала вещи и оставила на кухонном столе короткую записку:
«Мам, прости. Я не создана для этого. Уезжаю в Киев. Позаботься о ней. Может, потом заберу».
Александра Сергеевна тогда пришла с работы — и сразу, ещё с крыльца, услышала пронзительный детский плач. Влетела в дом — и увидела младенца в кроватке, с перекошенным от крика личиком и горячим лбом. Маргариты не было. Ни в комнате, ни в доме. Ни одной вещи. Только та записка.
С тех пор бабушка стала для Ирины всем: матерью, отцом, наставницей, защитницей. Она оформила опекунство, продолжала работать, наняла помощницу и носилась между уроками, методичками и детскими поликлиниками.
Поначалу Александра Сергеевна переживала: вдруг Ира пойдёт в мать? Вдруг будет такой же неуправляемой, бунтующей? Но страхи не оправдались. Ирина росла тихой, вдумчивой, любознательной девочкой. Она обожала книги, сама записалась в танцевальный кружок, пела в школьном хоре, а особенно легко схватывала иностранные языки.
К окончанию школы Ирина свободно говорила на английском — выучила его самостоятельно, с помощью старенького ноутбука, онлайн-курсов и бесконечного общения с иностранцами в чатах. Она читала Джейн Остин в оригинале и смеялась над британскими ситкомами, не включая субтитры.
— Ирка, тебе надо в Киев, — вздыхала бабушка. — Там тебе и вуз, и люди, и дорога. Здесь тебе тесно.
— Не смогу оставить тебя, бабуль. Я ведь у тебя одна.
— А ты подумай: что я скажу, когда ты себя закопаешь здесь из-за меня? Все мои ученики — по всему городу. Помогут, если что.
— Я думала, может, устроиться в музей, экскурсии для иностранцев водить. Директор давно звал.
— Экскурсии?.. — бабушка махнула рукой. — Нет, девочка моя. Не для того ты рождена. Тебе — учиться. Тебе — жить. А не рассказывать туристам про украинские усадьбы.
Но именно одно случайное событие поставило всё на свои места.
Однажды летом, когда бабушка была на планёрке в школе, а Ирина оставалась дома — мыла полы перед выпускными экзаменами — в дверь позвонили. Девушка открыла, думая, что пришла соседка за сахаром.
На пороге стояла женщина в поношенном спортивном костюме и с большой сумкой. Волосы собраны в хвост, лицо уставшее, глаза — холодные, а улыбка… кривоватая.
— Добрый день. Александра Сергеевна дома?
— Пока нет. А вы кто?
— Подожду, — без стеснения прошла мимо Ирины, оставляя мокрые следы на чистом полу. — А ты ведь Ирина?
— Да…
— Ну, в таком случае… я твоя мать.
Ирина остолбенела. Тряпка выскользнула из руки и с глухим шлепком упала на пол.
Женщина прошла на кухню, уселась за стол и с недоброй усмешкой оглядела интерьер. Ирина не могла сдвинуться с места — слова «я твоя мать» звучали в голове как эхо. Казалось, воздух стал гуще, а комната — теснее.
— Чай есть? — спросила гостья и, не дожидаясь ответа, пошарила в буфете. — А то у вас тут сухо.
Ирина молча подошла к плите, поставила чайник. Она чувствовала, как в животе всё сжалось от тревоги.
— Ты, наверное, злишься на меня, — начала Маргарита, глядя на Ирину в упор. — Но я ведь тогда была ребёнком. Мне самой помощь была нужна.
— Мне тоже, — тихо ответила Ирина. — Только вы меня оставили.
— Не хотела… Просто так вышло. Я думала — устроюсь в Киеве, найду работу, сниму жильё. Потом приеду и заберу тебя. Но всё оказалось не так просто. А потом… потом уже было поздно. Ты подросла. У тебя появилась жизнь, бабушка… — Маргарита отвела взгляд.
Чайник засвистел. Ирина налила воду в кружки и пододвинула одну к матери. Та сделала глоток и продолжила:
— Знаешь, я всё-таки слежу за тобой. Бабушка иногда писала. Ты… ты молодец. Я вижу — умная, сильная. Не в меня пошла.
— Это потому что меня воспитывала бабушка, — резко ответила Ирина. — Не вы.
Маргарита кивнула.
— Наверное, ты права. Но я приехала не ссориться. Просто хотела увидеть тебя. Хоть раз — по-настоящему.
— И что теперь? — Ирина сжала ладони. — Вы вернулись?
— Нет. Я не претендую. У меня своя жизнь. Просто… если вдруг ты захочешь — я рядом.
На том разговор и закончился. Маргарита ушла так же внезапно, как и появилась. Оставила только пустую чашку и тень воспоминаний.
Александра Сергеевна вернулась домой уже под вечер. Увидев напряжённое лицо внучки, всё поняла без слов. Подошла, обняла её крепко.
— Она приходила, да? — шепнула.
Ирина кивнула, уткнувшись бабушке в плечо. Слёзы всё же прорвались — тёплые, очищающие.
С того дня Ирина уже не сомневалась — она уедет в Киев. Построит свою жизнь. Не такую, как у матери. А такую, какой заслуживает.