Лариса вышла из душа и устало прислонилась лбом к запотевшему зеркалу. Тёплая вода помогла расслабить тело, но мысли не отпускали. За последние дни в её телефоне снова зачастили звонки от родителей — нейтральные, будто бы заботливые. Но Лариса знала: так бывает только перед «разговором».
Звонок в мессенджере вспыхнул ровно в обед воскресенья.
— Доча, ты приедь, я борщ сварила, пирог испекла, — голос матери звучал тепло, почти весело. — Папа тоже будет, ты ж всё равно одна в выходной. Заодно — посоветуемся немного. По-семейному.
Советоваться — значит, снова что-то просить.
Но Лариса поехала. Потому что внутри всё ещё жило то наивное, детское: а вдруг это просто забота, просто борщ? Без подвоха.
Она вошла в родительскую квартиру ближе к двум. Запах домашней еды ударил в нос, как воспоминание из детства: тесто, укроп, капуста и духота кухонной плиты. Мать уже крутилась между столом и плитой, бросая реплики в сторону:
— Ларис, снимай куртку да проходи. Остынет всё — потом жаловаться будешь, что голодом морим.
Ни «привет», ни «как ты». Всё как обычно. Словно они виделись вчера. Словно ей снова пятнадцать.
Отец сидел за столом, молча пил чай и что-то листал в телефоне. На столе стояли суп, салат, пирог и две миски варенья. Всё выглядело как настоящий обед, но Ларису не отпускало ощущение, что это — декорация.
Она села, вытерла руки о джинсы. Подозрение крепло.
— Как у тебя на работе? — отец не отрываясь от экрана, задал дежурный вопрос.
— В порядке, — ответила Лариса и взялась за ложку. Борщ был тёплый, даже вкусный. Но не елся.
Мать подошла, поставила перед собой чашку, устроилась напротив. Вздохнула.
— Мы тут с отцом подумали… — начала она и сразу перешла на тише тон. — С Ваней же что… Ты знаешь, поступил он. В столицу. Радость у нас, конечно, большая. Но и забот теперь…
Лариса поставила ложку в тарелку и замерла. Сердце ёкнуло — она знала этот поворот.
— Мы хотим купить ему квартиру. Небольшую. Чтобы не по общагам. Чтобы своё. Ты же знаешь, как там бывает — пьяные соседи, тараканы, шум. А он парень серьёзный, учиться хочет…
— А съём? — спросила Лариса сдержанно.
— Аренда — это деньги на ветер, — вмешался отец, отодвинув телефон. — Мы же уже пытались взять ипотеку. Дважды. Но на нас не дают. Всё из-за той квартиры, что мы на себя оформили тогда. Для тебя.
— Для меня? — переспросила Лариса, голос чуть дрогнул. — Это та, которую я шесть лет выплачиваю одна?
— Мы ведь первые месяцы помогали! — всплеснула руками мать. — А потом ты сама сказала, что справляешься.
— Потому что не было выбора, — тихо произнесла Лариса. — Вы просто перестали платить. Даже не обсудили.
Повисла тишина. Отец ссутулился. Мать поправила ложку в сахарнице.
— Мы же не хотим тебе зла, Ларис. Просто нужно оформить ипотеку на тебя. Мы платить будем, ты не переживай. Просто банк на нас уже не смотрит.
— А если вы перестанете платить?
Мать моргнула:
— Почему ты так сразу? Мы же родители! Ради Вани стараемся!
— Ради Вани? — Лариса поднялась из-за стола. — А кто ради меня старался? Я с двадцати двух в долгах! Вы говорите — для меня оформили, а на деле просто повесили. И сейчас снова? Только теперь — для брата?
— Лариска… — отец вздохнул. — Ну не кипятись. Мы ведь не заставляем. Мы просто…
— Просто рассчитываете. Сами всё решили. Как всегда. А я — как всегда должна.
Она схватила куртку и вышла из кухни. За дверью в подъезд пахло старым деревом и жареным луком.
На лестничной площадке она присела и набрала Дашу.
— Ау! — отозвалась та сразу.
— Они хотят, чтобы я взяла ещё одну ипотеку. Для Вани. А первая — всё ещё на мне. И они не считают это за проблему.
Молчание. Потом:
— Ты не обязана. Ты не сошла с ума. У тебя есть право сказать «нет».
— Ты уверена?
— Если хочешь, я тебе список напишу, почему ты права. С аргументами и ссылками.
Лариса усмехнулась, сквозь ком в горле. Потом отключилась и просто сидела. Долго.
На следующий день Лариса пришла на работу раньше обычного. В офисе пахло утренним кофе и принтером. Она села за своё место, включила ноутбук, но долго не могла сосредоточиться. Внутри сидел тугой узел. Ей казалось, будто она предала кого-то, просто сказав «нет».
Таблицы не складывались. Письма не читались. Чай остывал.
Ближе к обеду к ней подошёл Артём, коллега из соседнего отдела. В синих джинсах и расстёгнутой рубашке он выглядел, как всегда, расслабленным. Но заглянув в её лицо, нахмурился.
— Ты будто в бронежилете. Всё нормально?
Лариса кивнула, отложила мышку.
— Родители хотят, чтобы я взяла ещё одну ипотеку. Для Вани. Он в универ поступил. А та, которая была «для меня», всё ещё на мне.
Артём присвистнул:
— Серьёзно? И что, собираешься?
— Нет. Но… они разочарованы. Сказали, что я неблагодарная. Мама считает, что у меня всё есть и мне не жалко. А я почему-то всё ещё чувствую себя виноватой.
Он присел на край стола, сложив руки.
— Они не платили ту ипотеку, да?
— Месяца два, не больше. Потом просто сказали: «Ты теперь сама справляйся». А я работала в две смены. Спала по четыре часа. И они этого не помнят.
— А брат?
— Ему двадцать. Вечно в телефоне. Я не уверена, что он вообще понимает, как работает ипотека.
Артём качнул головой:
— Знаешь, ты не обязана это тащить. У тебя нет долга быть банком для своей семьи. Хочешь — помогай. Но только если это твой выбор.
Эти слова остались в ней. Звучали долго, даже когда он ушёл.
Вечером Лариса всё же набрала Ваню. Они договорились встретиться в кафе у метро. Брат пришёл с опозданием, в старой куртке с порванным карманом. Заказал только кофе.
— Привет. Мама сказала, ты не хочешь с ипотекой помогать.
— Это не помощь, Ваня. Это оформление кредита на моё имя. Это огромные деньги. А я всё ещё выплачиваю ту, первую.
Он откинулся на спинку, глядя в сторону:
— Я не знал, что ты до сих пор платишь. Думал, давно уже всё закрыто.
— Никто не платит, кроме меня. Ни рубля за шесть лет.
Он потёр переносицу.
— У меня, если честно, и так всё хреново. Снял комнату, ноут в кредит взял — нужен для учёбы. Иногда беру халтурки, но не тяну. Родителям не говорю, они начнут ругать.
— То есть, ты уже в долгах?
— Да. Но я же стараюсь. Я не прошу — просто… если есть возможность…
— Вот именно. Ты не просишь. Но и не отказываешься.
Он поднял глаза. Лариса встала.
— Вань, я тебя люблю. Но я не банк. Ты сам должен научиться говорить «нет» своим желаниям — как я научилась говорить «нет» чужим.
Он не ответил. Только проводил её взглядом до двери.
Через два дня позвонила мать. Лариса не хотела брать трубку, но интуиция подсказала — лучше услышать.
— Мы не просим ничего невозможного, — голос матери был напряжён. — Мы тебе дали старт, вытащили тебя в люди. А теперь ты как чужая.
— Я просто отказалась от кредита.
— Это не кредит! Это шанс для брата! Ты эгоистка! Всегда была.
— Я платила за «свой шанс» с двадцати двух. Молчала, тянула, не жаловалась. А теперь я сказала «нет» — и я эгоистка?
— Ты разрушила всё. Семейные отношения. Надеялись на тебя, а ты…
Тут Лариса отключилась. Медленно положила телефон на стол.
Через неделю она открыла почту. Там было письмо от отдела кадров филиала. Перевод — официально подтверждён. Выезд — через две недели.
Лариса собрала вещи за три дня. Большинство — книги, документы, старая посуда, пара коробок с декором. Подруге Даше отдала ключи и доверенность на сдачу квартиры.
Последним вечером она села на край дивана и записала в блокноте:
«Я не обязана быть героем в чужой игре. Я — живой человек. И я имею право жить своей жизнью.»
Город встретил её слякотью и холодом. Но в воздухе была свобода — и странное чувство облегчения. На новом месте никто не знал, что она когда-то боялась разочаровать мать.
Соседи не шумели. Никто не лез с упрёками.
Через неделю её остановила Татьяна Михайловна из бухгалтерии:
— А вы… только переехали?
— Да.
— Сами?
— Сама. И ни о чём не жалею.
Та кивнула, внимательно глядя:
— Видно по глазам.
Лариса пошла дальше. Медленно, спокойно. Впервые за долгое время — по-настоящему на своих ногах.