Станислав отодвинул пустую кружку из-под кофе и с удовольствием потянулся. Утро воскресенья было чудесным: за окном щебетали птицы, квартиру наполнял запах свежего печенья, а через час им предстояло всей семьёй — ему, его жене Марине и их шестилетнему сыну Лёне — отправиться к родителям Марины на традиционный обед.
Марина возилась на кухне, раскладывая гостинцы, как она это называла. Станислав слышал, как позвякивают стеклянные банки, как шуршит упаковка.
— Слав, вынеси, пожалуйста, это в машину, — позвала мужа Марина.
Станислав нехотя поднялся с дивана и остановился на пороге кухни. На столе был разложен целый набор деликатесов: длинный хрустящий батон в пергаменте, баночка красной икры, блестевшая под лампой, плитка дорогого французского шоколада, вакуумная упаковка с прошутто и изящная бутылка оливкового масла с веточкой тимьяна внутри.
— Ты сегодня разошлась, — присвистнул Станислав, поднимая тяжёлую сумку. — Всё это родителям?
— Конечно, — Марина улыбнулась, поправляя прядь тёмных волос. — Пусть порадуются. Мамочка ведь обожает всё изысканное.
«Пусть и обожает, но делиться не спешит», — мелькнуло у Станислава, но вслух он промолчал.
Он давно заметил одну странную черту своей тёщи, Галины Семёновны. Женщина она была гостеприимная и хлебосольная — но лишь в рамках собственных правил.
Всё, что привозили дети — изысканные сыры, копчёности, заморские фрукты — благополучно растворялось в недрах её кладовой или холодильника, а гостям подавались самые простые блюда.
По дороге к дому родителей Марины они говорили о пустяках. Через двадцать минут их встретил на пороге Константин Ильич, отец Марины, подвижный седоватый мужчина с добрыми глазами.
Он обнял дочь, потрепал Лёне волосы и крепко пожал руку зятю.
— Проходите, проходите! Галя уже накрывает.
Из кухни пахло ванилью и жареным мясом. Галина Семёновна — статная женщина с аккуратно закреплённой причёской — вышла, вытирая руки о фартук. Лицо её озарила широкая, немного натянутая улыбка.
— Ах, приехали! Лёнечка, иди к бабушке! Маришенька, ты всё хорошеешь! Здравствуй, Станислав.
Она расцеловала дочь и внука, а зятю кивнула сдержанно, после чего сразу уставилась на сумку в его руках.
— И что это вы тут привезли? Опять лишние траты, я же говорила…
— Пустяки, мам, — легко отмахнулась Марина. — Немного к столу.
— Ну-ну, сейчас посмотрим, — Галина Семёновна ловко перехватила сумку и скрылась в кухне.
Станислав только вздохнул. Ритуал начинался.
Он прошёл в гостиную. Константин Ильич показывал Лёне новый конструктор, Марина по просьбе матери раскладывала тарелки.
Станислав, бродя по комнате, заглянул в приоткрытую кухонную дверь.
Там Галина Семёновна деловито перекладывала продукты: масло — в шкафчик, батон и шоколад — в хлебницу. И — как он ясно видел — банку икры вместе с прошутто она спрятала в верхний отсек старого холодильника, где почти не морозило.
На стол же постепенно выставлялось привычное угощение: отварная картошка с укропом, солёные огурцы и помидоры, салат с майонезом и главное блюдо — жареная курица, разложенная по частям.
— Садитесь, родные мои, — распорядилась Галина Семёновна. — Курочка сегодня просто загляденье.
Они уселись. Станислав смотрел на простой, хоть и сытный обед, и чувствовал, как в груди поднимается горечь.
Он представлял, как они могли бы ломать тот батон, намазывать его маслом, класть сверху икру и пробовать тончайшие ломтики прошутто. Но вместо этого — куриная ножка и салат.
— Ешь, Станислав, — пододвинула ему тарелку тёща. — На работе наверняка всё на бегу, а тут по-домашнему.
— Благодарю, Галина Семёновна, — автоматично произнёс он. — А икорку ту, прошлую, вы попробовали? Хорошая была.
Повисла пауза. Константин Ильич поёрзал. Марина бросила на мужа предупреждающий взгляд.
— Икру? — удивилась Галина Семёновна. — Ах да, конечно! Мы с папой её однажды вечером доели. Очень понравилась, спасибо.
Станислав знал, что это неправда. Он видел, как она тогда тоже спрятала банку. И слышал, как Константин Ильич просил достать — и как получил шёпот: «Ты что! Это же на праздник!»
— Ясно, — сказал он, ломая хлеб.
Обед шёл своим чередом. Лёня капризничал, Марина уговаривала его, Константин Ильич рассказывал истории про своих друзей-нумизматов. Галина Семёновна зорко следила, чтобы тарелки не пустели.
Станислав молча тыкал вилкой в салат, ощущая, как внутри всё сжимается.
После обеда Марина ушла помогать матери с посудой. Станислав сидел с тестем, глядя на футбол.
С кухни доносились голоса.
— Мам, а сыр тот тебе разве не понравился? — спросила Марина. — Ты же хотела попробовать.
— Понравился, конечно! — натянуто ответила Галина Семёновна. — Мы его… с папой к вину открывали. Необычный.
Станислав сжал зубы. Этот сыр он выбирал лично.
Когда Марина вернулась, сияя и рассказывая, что мама в восторге от подарков, он лишь хрипло кивнул:
— Да. Очень в восторге.
На прощание Галина Семёновна, как обычно, нагрузила их банкой солёных грибов, бутылкой компота и пакетом ягод для Лёни.
По дороге домой Марина оживлённо делилась мамиными похвалами. И наконец Станислав не выдержал:
— Я видел, куда твоя мама всё прячет.
— Что за вздор? — нахмурилась Марина.
— Не вздор. Икра, прошутто, сыр, шоколад — всё ушло на хранение. Мы ели картошку.
— Слав, мама сказала, что они всё уже попробовали!
— Они не пробовали! Они это складируют! На какой-то мифический «особый случай». Я видел, своими глазами.
В салоне повисла тишина.
— И что? — тихо спросила Марина. — Это её право. Мы дарим — она решает.
— Но мы дарим, чтобы разделить это сейчас, — вспыхнул Станислав. — Чтобы сделать обед праздничным! А она делает из еды реликвию. Я чувствую себя… обманутым. Мы едим простое, когда рядом лежит настоящее угощение.
Марина отвернулась к окну, напряжённая.
— Ладно, — выдохнула она. — В следующий раз ничего не привезём.
— Глупость, — отрезал он. — Твой отец мечтает всё это попробовать. А твоя мать… она просто копит. Как дракон сокровища, которыми никогда не пользуется.
Домой они ехали молча. И Станислав понимал: ничего не изменится.
На следующей неделе — всё то же. Марина со своими гостинцами. Галина Семёновна со своей кладовой. А они — с варёной картошкой.
В какой-то момент Станислав сказал Марине, что больше не поедет к её родителям.
— Не хочу смотреть на весь этот спектакль. А ты… продолжай играть роль.
Марина только пожала плечами. И стала ездить одна, снова и снова отвозя деликатесы, которые сама же никогда не пробовала.