Марина вошла в квартиру, держа под мышкой папку с квитанциями. На улице бушевал холодный ноябрь — серое небо, ледяной ветер, стук дождя по подоконнику. Она сняла мокрую куртку, отряхнула воду, повесила одежду в прихожей и тихо выдохнула. Спина ныла, ноги болели, голова гудела. День выдался изматывающим — поликлиника, очереди, врачи, оплата анализов. Беременность шла четвёртый месяц, живот уже округлился, хотя Марина старалась носить свободные вещи.
В кухне пахло супом и свежим хлебом. За столом сидел её муж, Илья, ел, шумно втягивая ложку. Рядом, как всегда, устроилась его мать — Нина Павловна. Женщина неторопливо прихлёбывала из своей тарелки, слушая сына и кивая в такт его словам. Они оживлённо обсуждали его работу, смеялись. Марина остановилась у двери и ощутила, как что-то неприятно сжалось внутри. Атмосфера уюта — только без неё.
Нина Павловна приехала три дня назад. Жила она в соседнем городе, но появлялась в их доме регулярно, будто по расписанию. Каждое её появление превращало жизнь Марины в испытание. Илья при виде матери менялся: становился послушным мальчиком, готовым бежать за каждой просьбой. Цветы, покупки, забота, угождение — всё для мамы. А Нина Павловна принимала внимание как должное, давала советы, одобряла или осуждала жестами. Марину она почти не критиковала словами — достаточно было взгляда, полного холодного неодобрения.
Марина подошла к столу, достала из папки чеки и положила перед мужем.
— Сегодня снова обследование. Расходы приличные.
Илья поднял глаза от тарелки, нахмурился, взял верхний чек, пробежался взглядом. Лицо сразу потемнело. Он отложил ложку и вдруг повысил голос:
— Всё! Хватит! С этого дня у нас раздельные деньги! И не важно, что ты беременна!
Слова прозвучали, как удар. Марина даже не сразу поняла, что именно сказала. Грудь сдавило, сердце застучало. Нина Павловна вскинула брови и спокойно, с холодной усмешкой, добавила:
— Беременность — не болезнь, доченька. Сама справишься.
Марина окаменела. Руки задрожали, но голос остался ровным:
— Значит, вы решили устроить это прямо за моим столом?
— За нашим, — буркнул Илья.
— За моим, — спокойно ответила Марина. — Квартира оформлена на меня. И стол, и всё, что здесь стоит, принадлежит мне.
Илья сжал губы:
— Какая разница? Мы в браке. Всё общее.
— Нет, не всё, — Марина аккуратно собрала чеки обратно. — Квартиру родители подарили мне до свадьбы. Это моя собственность.
Нина Павловна усмехнулась:
— Ну вот, дошло. Значит, ты тут хозяйка, а мой сын — квартирант?
— Я так не говорила.
— Но подразумевала, — парировала свекровь. — Илья, ты слышишь, как с тобой разговаривают?
— Слышу, — буркнул тот, покраснев.
— И что ты собираешься делать?
Илья встал, подошёл к жене.
— Марина, не начинай. Я устал, хочу просто спокойно поесть. А ты — с этими чеками, с упрёками.
— Это не упрёки. Это расходы на ребёнка.
— И что я должен? Аплодировать?
Марина подняла глаза:
— Это твой ребёнок. Наш ребёнок.
— Я знаю. Но ты тратишь слишком много. Есть ведь бесплатные клиники.
— Бесплатно — это по три часа в очереди и старое оборудование. Я хочу нормального врача.
— А я хочу, чтобы ты не сжигала мои деньги!
Марина почувствовала, что спор становится бесполезным. Рядом сидит его мать — невидимая дирижёрша конфликта.
Она опустилась на стул, спокойно сказала:
— Хорошо. Если раздельный бюджет — значит, по-честному. Всё пополам.
— Согласен, — ответил Илья.
— И ещё. Ваша мама гостья. Неделя гостеприимства — и домой.
Нина Павловна подалась вперёд:
— Что?
— Вы всё слышали, — тихо сказала Марина. — Через четыре дня прошу освободить комнату.
— Да ты… — начала свекровь, но Марина не дала договорить:
— Это детская. Скоро ребёнок родится. Надо готовить.
Илья растерянно посмотрел на мать, потом на жену.
— Марина, ты чего?
— Я просто расставляю границы.
Свекровь встала, схватилась за сердце:
— Ой, плохо мне! Анто… то есть, Илья! Поехали отсюда!
Илья бросился к ней, помог подняться. Марина стояла неподвижно, сдерживая злость.
— Хотите ехать — пожалуйста.
— То есть ты нас выгоняешь? — с вызовом спросил муж.
— Нет. Вы уходите сами.
Он молчал, потом собрал вещи и ушёл с матерью.
Тишина после хлопка двери показалась оглушительной. Марина опустилась на стул, положила ладони на живот. Малыш толкнулся, едва ощутимо.
— Всё будет хорошо, — прошептала она. — Мы справимся.
Прошло несколько дней. Никто не звонил. Марина ходила на работу, вечером возвращалась домой. Тишина в квартире перестала давить — наоборот, приносила покой. Никаких упрёков, советов, шумных разговоров.
На третий вечер позвонили в дверь. На пороге стояли Илья и Нина Павловна. Он выглядел усталым, небритым, с потухшими глазами. Мать, напротив, — холодная, надменная, собранная.
— Можно войти? — спросил Илья.
Марина молча посторонилась. Они прошли на кухню. Свекровь села за стол, как у себя дома.
— Мы пришли помириться, — сказал Илья. — Нельзя же так, Марина. Ты беременна. Нам надо жить вместе.
— Мириться? — переспросила она. — И на каких условиях?
— Ну… как раньше.
— То есть ты снова со мной, но мама живёт здесь же?
Он замялся.
— Ну… временно.
Марина усмехнулась.
— Тогда нет.
Нина Павловна подняла подбородок:
— Илья, слышишь, как она с тобой говорит? Указывает! Командует!
— Мама…
— Молчи! — резко оборвала она. — Пусть живёт, как хочет!
Марина поднялась, подошла к двери, взяла сумку свекрови и выставила в коридор.
— Ваши вещи там.
— Да ты… — Нина Павловна вспыхнула, но Марина спокойно продолжила:
— Хочешь ухаживать за матерью — живи с ней. Здесь вы оба гости.
— Ты серьёзно? — Илья стоял бледный, не веря.
— Абсолютно.
Он колебался, потом всё-таки взял куртку и вышел за матерью.
Дверь хлопнула. Тишина. Марина долго стояла, глядя в пустоту, потом села на стул.
Теперь она была одна. Но не одинока.
Прошёл месяц. Марина ушла в декрет, приехала её мать, Галина Сергеевна. Женщина помогала по дому, готовила, ходила с дочерью на приём к врачу. Всё стало размеренным и спокойным.
Илья не звонил. А Марина не ждала.
Когда родился сын, Илья приехал в роддом — принёс цветы, просил прощения, говорил, что всё осознал. Марина слушала спокойно. Простила — но не вернула.
Он стал навещать сына по выходным, приносил подарки, играл, уходил. Свекровь больше не появлялась.
А через год в жизни Марины появился другой человек — Андрей. Старше, надёжный, спокойный. Он не давил, не кричал, не бежал от проблем. Любил тихо, уверенно. Принял её сына как своего.
Иногда по вечерам Марина вспоминала тот день — дождливый, серый, когда муж заорал за кухонным столом. Тогда она впервые сказала себе: “Хватит терпеть.”
Теперь, глядя на спящего малыша и мужчину, читающего книгу рядом, она знала: это и есть счастье. Без криков, без унижения, без чужих правил.
Жизнь началась заново. И в ней не было места тем, кто однажды поставил условие:
— Раздельный бюджет.