— Что за смех?
— Ева, мужики тут узнали, что Паша-то меньше тебя зарабатывает. Ржут.
— Откуда?! – разъярилась Ева.
— Эм… От Васи.
— Вася, который на погрузчике?
— Он! Ваш же родственник…
— Откуда он-то в курсе, кто из нас сколько получает? Он для Паши седьмая вода на киселе.
— Васе сказала его теща, а его теща – это Елена Орлова, которая соседка нашего дворника деда Миши, а деда Миша знаком с братом Пашиной мамы, которая, видимо, и проговорилась.
Ева не уловила, кто и кому там кем приходится, но хорошо поняла, что она теперь тут тема №1.
Дело в том, что Ева – это здесь королева красоты. Все были от нее в восторге, пока она замуж не вышла. Она неоднократно слышала предложения сходить на свидание от тех, кто посмелее, и находила открытки с признаниями от тех, храбростью у них не славится. Все хотели сами с ней встречаться. И она даже встречалась с Колей, он из бригадиров. Но потом что-то у них разладилось… Когда Ева вышла за Пашу, то бывшие кавалеры-то уже подумали, что она “принца себе нашла”. Променяла. На какого-нибудь богатенького парня или красавца-сноба.
Чтобы пресечь все домыслы, Ева привела тогда Пашу на корпоратив, он простой парень, очень общительный.
Но домыслы просто превратились в насмешки. Никто не оценил общительность Паши, зато все порассуждали над тем, что он невысокий и неказистый.
Променяла! И на кого променяла!
— Оу, наш разжалованный принц-то еще и беден, — сказали Еве, когда поняли, что она слышит.
— Одно разочарование, — Ева посмотрела на них.
— Конечно, он у тебя сплошное разочарование.
— Нет, я про вас, — подбоченилась она, — Вы о человеке судите по его достатку. Конечно, разочарование. В вас. Уже окончательное. Да, Паша не миллиардер. Зато у него есть такое качество, которого у вас никогда не будет – доброта. У вас тоже, впрочем, нет миллиардов. Совести нет. Вообще ничего. Смейтесь тут, сколько влезет. Над собой посмеяться не забудьте.
— Ого, прям барон! Сказать про него даже ничего нельзя! Ева, ты, как замуж вышла, перестала понимать человеческую речь.
— И что я неверно истолковала? Что вы над ним смеетесь? Это мой муж!
— Мы и над собой так можем, — подошел Юра, — И… кстати… это ведь правда. Что хоть ты в нем нашла?
— То, чего никогда не будет в вас!
Ева круто развернулась на каблуках.
Все кипело!
— Евочка, ты переборщила, сдержаннее надо быть, нам с ними каждый день видеться, — говорила Света, — Они сейчас пойдут к начальству, наябедничают, тебя тринадцатой еще лишат… Потом вдобавок какую-нибудь мышь в сапоге найдешь! – Света испуганно тряслась от одного упоминания мышей.
— Мне не страшно. За что накажут-то? За то, что поставила их на место? И их начальник – не наш начальник. Они вообще не пересекаются.
Накипело…
Жаловаться на Еву никто не пошел, но с тринадцатой и так все обломилось. Ее не выплатили, но обещали сделать это позже – уже в следующем году. Вроде, невелика разница. Но Ева заплатила за ипотеку на месяц вперед, так что разница, конкретно для нее, была ощутимая.
Заехала к банкомату. Посмотрела на баланс карты. Огорчилась…
На пустыре Григорий Алексеевич копался под капотом своих Жигулей. Машина была у него латанная-перелатанная, но единственная и очень любимая.
— Не едет? – Ева наблюдала, как он ищет отвертку в ящике с инструментами.
— Не едет, — угрюмо подтвердил он, — Зина в деревне. Через лес шла, чтобы выйти на остановку и меня встретить, а я здесь застрял. Твердил и твердил Зине – не выходи раньше времени, сиди в теплом доме, я сам подъеду… Если не заведется, то побегу на маршрутку. Вот так всегда! И по лесу же там всего ничего идти, а для Зины с ее ногами – марафонская дистанция. Зачем ходит?
— Чтобы вы не утруждались и не петляли по проселочным дорогам, которые сейчас завалены снегом.
— То-то и оно… — он закрыл капот, — Нет. Не сегодня. Пойду, иначе точно тут застряну.
Если и есть воплощение доброты, то это Григорий Алексеевич.
— Опять его карета превратилась в тыкву? – Паша подкрался и приобнял Еву, — Все говорили, что надо эту телегу поменять…
— Паша, мне надо с тобой поговорить. Похоже, перевод твоим родителям придется отложить до января. Как и подарки.
Праздничное настроение у Евы окончательно улетучилось.
Сначала эта ссора на работе, неудачная премия, перенесшаяся на неопределенный срок, странный диалог с Пашей.
— Ты спятила?
Он никогда с ней так не говорил!
Ева зарабатывала побольше, но “копилочкой” они распоряжались совместно, как и принято в хорошем браке. Конечно, Ева могла оттуда без спроса взять на маникюр и апельсины, а Паша – на диски для колес, но серьезные покупки они всегда обсуждали и приходили к компромиссу. Из этой же “копилочки” переводили его родителям небольшую добавку к пенсии.
— Я за ипотеку заплатила…
— Где тринадцатая? – осведомился Паша.
— Не дали, — развела руками Ева, — Потом. У тебя, кстати, тоже нет тринадцатой.
— Ты меня этим попрекать будешь? Понятно. Я же бедный.
Что привело его в ярость? Неужели до него дошли те некрасивый слухи? Все же знакомы… Наверное, кто-то посмеялся над ним прямо в лицо. Расстроенная Ева извинилась.
— Прости, я слишком сильно рассчитывала на этот бонус. Переоценила свои возможности.
— Или ты от меня деньги прячешь? Складываешь все бонусы в заначку? – не унимался он.
— Нет! Я этого никогда не делала. Все расчетники ты можешь посмотреть.
Долго сердиться друг на друга у них не получалось. Подулись-подулись, а затем, все осмыслив, сели и обсудили, как жить этот месяц: что сократить, на чем экономить. Паша даже великодушно, при Еве, созвонился с родителями и честно признался, что денег нет. За их реакцию Ева не тревожилась, потому что они из тех людей, которые умеют жить по средствам, а денежная помощь – это Пашина идея. Но вот недовольство, которое так и рвалось в Пашином разговоре, ее напрягло.
Декабрь как-то пережили.
Пришла пора праздников и елок, а они едва наскребли на подарки. Под куранты просто посидели у телевизора, посмотрели концерт, поели оливье и отправились спать.
Тайком Ева еще смотрела с балкона на фейерверки.
Почему она не додумалась загадать желание в этот Новый год?
Света зазывала ее отпраздновать с ними, но Паша в ту компанию не вписывался (там почти все коллеги Евы), а без него идти было бы просто ужасно.
— А я говорила – тебе нужна заначка, — сказала Светка, — Была бы заначка, не было бы у вас такого грустного Нового года. Отпраздновали бы с шиком.
У Евы был принцип: в семье все общее. Когда она жила с мамой, то тоже все складывала в общую “копилочку”. Когда вышла за Пашу, то принципы остались прежними. Ничего таить от мужа она не хотела. Что, прятать премии и надбавки под паласом?
— Свет, я так не могу…
— Кто тебя просит скрывать это от Паши? Организуйте себе заначку на двоих. Неприкосновенный запас. На черный день.
Но о заначке Ева крепко задумалась.
Эти деньги их бы выручили.
Она все-таки получила тринадцатую и помчалась домой, зная, что месяц экономии прошел, и всю новогоднюю премию можно отложить на черный день. Только куда?
***
Когда Ева прятала деньги, ее отвлекли неожиданно нагрянувшие свекры.
— Евочка! С наступающим! То бишь, с прошедшим! – свекровь отряхивалась от снега, — Через такую вьюгу к вам добирались…
Ева положила купюры на сервант.
— Евочка, ты мешочки разбери: тут и маринованные огурчики с грибочками, и морковь, очень полезная, и варенье для вас. Мы затарились. Ну, и так, всякая всячина из магазина – сметана, молоко, хлеб, греча… Не помню, что еще. И замороженные пельмени. Я сама лепила. Лучше сразу убери.
— Ничего не понимаю, — пробормотала Ева, — Зачем вы тратились?
— Ты, дочка, не будь гордой, когда это не нужно, — сказал свекор, — Сами по молодости жили в общежитии и питались как попало.
— Но мы не бедствуем.
— Не скрывай, пожалуйста. Тебя же так несправедливо уволили! Перед Новым годом! Где в каникулы достойную работу найдешь?
— Уволили?
Что-то Ева начинала понимать.
Она забрала с серванта деньги, пока свекры разбирали покупки, и отнесла им десять тысяч, которые постоянно отправлял родителям Паша, но ничего, кроме нереального удивления, не получила.
— Мы вам не попрошайки, — обиделся свекор.
— Я не это имела в виду. Это то, что Паша не отправил.
— А что он должен нам отправить?
Ева перевернула всю квартиру вверх дном, не реагируя даже на тихие возгласы свекров, но обнаружила то, что сама не успела сделать – заначку. Симпатичную такую пачку, сложенную за вентиляционную решетку. Она бы не додумалась там посмотреть, но вспомнила, что это был обожаемый “сейф” отца.
— Евочка, что происходит? – боялась к ней приблизиться свекровь.
— Ничего.
Ошарашенная Ева ушла под снег в пальто, надетом на халат, и в тапках. Все время у Паши были средства. Пока они экономили, пока считали копейки, пока он врал, что помогает родителям. И в пачке не столько, сколько, по его словам, он перевел за полтора года, а значительно больше. Это значит, что и зарплата у него была гораздо больше, чем он ей говорил.
Пускай он уходит!
***
Кое-как дотянув до 10 января, Ева выползла на работу.
— Света, он всегда меня обманывал… С самого начала. С самой свадьбы, — расплакалась Ева, — Всегда. Я думала, что мой доход его обижает. Что он чувствует себя из-за этого не очень. А ему-то было прекрасно! Он просто врал! Свет, только никому не рассказывай.
Но…
Через день Ева узнала, что смеяться коллеги могут даже громче, чем тогда, когда она их познакомила с Пашей.
Это была ее последняя капля.
Ева ушла “по собственному”.
А всю тринадцатую отдала Григорию Алексеевичу, когда его старенькая машина опять поломалась.