— У меня к тебе две новости. Я жду ребёнка. А ты — избавься от своего, — произнесла Ирина таким ровным голосом, будто делилась рецептом.
Лера едва не выронила телефон.
— Что?! — она резко вскочила. — Ты это всерьёз?! Это что — шутка?
Ирина спокойно поставила чашку на блюдце, промокнула губы салфеткой и только тогда подняла взгляд. Ни следа смущения. Только холодный расчёт в глазах.
— Лер, ты взрослая женщина. Должна понимать — я не справлюсь одна. Мне сорок пять. Мужчина, от которого ребёнок — сбежал. Никакой опоры. А у тебя — муж, работа, квартира. И самое главное — у тебя ещё куча времени.
— Но я тоже бeременна! Ты же знала! — у Леры дрожали руки. — Ты хоть осознаешь, что сейчас говоришь?
— Именно поэтому я и пришла поговорить. Мы вдвоём не вывезем двух младенцев. Ты затянешь меня на дно, или я — тебя. Я в своё время не успела почувствовать, что такое быть матерью по-настоящему. Дай мне хоть сейчас прожить это.
У Леры перехватило дыхание. «Не почувствовала, что значит быть матерью»? А с ней, значит, что было — черновик?
Она начала метаться по кухне, как зверь в ловушке, а потом остановилась, крепко вцепившись в спинку стула.
— Ты же всё время говорила, что ждёшь внуков. Что поможешь, понянечишь. Что всегда будешь рядом!
— И буду. Только не сейчас. У меня срок почти такой же, как у тебя. Но тебе можно подождать. А у меня времени не осталось.
Лера чувствовала, как её сжимает изнутри. Казалось, почва уходит из-под ног. От матери, которую она считала опорой, вдруг услышать такое…
Она с трудом дышала. Сидела, не зная, куда деть руки. А напротив — Ирина, ровная спина, сложенные на коленях пальцы, взгляд прямо в глаза.
— Лер, ты же помнишь, как я тебя растила? Без мужа, без алиментов, с двумя работами. Ты всё получила — кружки, частную клинику, подготовку к экзаменам. Помнишь, как я мыла подъезды ночами, чтобы оплатить твои брекеты?
И Лера действительно помнила. И как мать ночами готовила еду, и как возвращалась с мешками из супермаркета, и как ни разу не позволяла себе пожаловаться.
Да, Ирина всё отдала ради неё. Но теперь она хотела забрать взамен и свободу, и право на собственную семью, и даже ребёнка.
— Прости, но я не собираюсь делать aбopт. Даже не рассчитывай на это, — сказала Лера и пошла к двери.
Ирина кивнула. Похоже, не восприняла слова дочери всерьёз.
— Я понимаю, ты сейчас на эмоциях. Думай. Через два дня поговорим спокойно, по-взрослому. Я уверена, ты примешь разумное решение.
Лера ничего не ответила. Она выбежала в подъезд, как будто спасалась от пожара. Холодный воздух ударил в лицо, но не охладил злость, сжавшую её изнутри.
Поздним вечером она сидела в темноте. Роман был на смене. Лера гладила свой живот, едва округлившийся. По щекам текли слёзы.
Ей не хватало сил даже думать. Она позвонила Роману и, коротко, сухо, всё рассказала.
— Подожди… — голос мужа стал жёстким. — Она сказала тебе такое?! Серьёзно?
— Она… хочет, чтобы я отказалась от малыша. Потому что ей само́й поздно…
— Отлично просто! — разозлился он. — То есть теперь взрослые люди, у которых всё по плану, должны подвинуться ради её «второго шанса»? С ума сошла?!
Он выдохнул, помолчал и продолжил:
— Мы с тобой не «залетели» после вечеринки. Мы проходили обследования, копили, строили планы. А она? Роман мимо проходил — и теперь ты должна всё бросить ради неё?
Лера ничего не отвечала, но ей было важно знать, что хоть один человек рядом — на её стороне.
— Лер, — голос мужа стал мягче, — ты уже помогаешь ей. Ты ничего с неё не требуешь, но она хочет, чтобы ты пожертвовала собой? Это не помощь. Это шантаж. И не надо себя винить.
Лера молчала. Она была воспитана в атмосфере долга. В ней всё кричало: «Ты обязана!» Но Игорь разрушал это.
— Ты ведь не просила, чтобы тебя рожали, — сказал он. — Быть матерью — это не героизм, а обязанность. И если человек её не тянет — не должен требовать от других.
Эти слова впервые дали Лере немного покоя. Она пошла в ванную, и случайно задела шкатулку — белую, с розовыми сердечками. В ней лежал тест с двумя полосками.
Лера вспомнила, как они тогда смеялись, обнимались, как Роман сказал: «Теперь мы точно семья».
Он стал серьёзнее, собраннее, больше не шутил про детей — выбирал коляску, был рядом на УЗИ, записывал советы от акушерки.
Лера посмотрела на маленький боди, случайно оставленный на стуле. Она улыбнулась.
— Я не отдам тебя. Ни за что. Даже если все скажут, что должна.
В назначенный день Лера всё же пришла к Ирине. Без мужа. Это была её битва.
— Я думала, ты уже решила, — встретила её мать. — Времени не так много. Срок ведь растёт.
Лера села молча, руки скрестила на груди.
— Я не пришла ссориться. Я хочу, чтобы ты знала: я тебя уважаю. Ты вырастила меня одна. Ты многое сделала. Но это не повод забирать мою жизнь и моё материнство.
— Вот чем ты платишь мне? — с горечью прошептала Ирина. — Я жизнь положила, чтобы ты жила. А теперь ты не можешь уступить мне несколько лет? Потерпи — и потом родишь.
— Мам, — спокойно сказала Лера. — Я не просила тебя класть жизнь. Это был твой выбор. Я благодарна тебе. Но у меня теперь есть своя семья. И я тоже сделала свой выбор.
— Не надейся на помощь, — отрезала Ирина. — Я не буду поддерживать тебя, если что-то случится.
— Хорошо, — Лера поднялась. — Тогда мы будем помогать тебе деньгами — десять тысяч в месяц. Но не жизнью. Не нервами. Не ребёнком.
Она вышла.
Дома Роман встретил её с горячим ужином. Он посмотрел ей в глаза и понял — всё.
— Ты была у неё?
— Была, — кивнула Лера. — Теперь всё расставлено. Мы должны только своим детям. Остальное — насколько хватит сил.
Он обнял её. Она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему свободной.