— Лара, ты объяснишь, зачем столько выкладывать за эти препараты? — Артём размахивал чеком из аптеки, то показывая его мне, то снова рассматривая цифры. — Твоя мать что, драгоценными капсулами питается? Или, по-твоему, я в подвале станок по печати денег держу?
— Артём, я уже пыталась донести…
— Донести! — он бросил чек на стол, тот спланировал на пол. — Слушай внимательно: я приношу деньги в дом, значит, и распоряжаюсь ими. Все понятно? Я не собираюсь финансировать всех подряд!
Я взглянула на него, сдерживаясь, но всё же уточнила:
— Всех подряд — это мою умирающую мать ты имеешь в виду?
— Не перекручивай! Просто… возьми что-нибудь подешевле. Или пускай государство обеспечивает, у нас же, как-никак, бесплатная медицина.
— Неужели ты не замечаешь, что говоришь? — я посмотрела прямо ему в глаза. — И с каких это пор ты стал меня попрекать заработком? Ты сам настоял, чтобы я сидела дома.
— Лара, ты ничего не понимаешь! — рявкнул он. — Твоей матери эти лекарства всё равно не изменят ситуацию. Это пустая трата. Пусть ей в больнице снимают боль, мы-то тут при чём?
Вот так я и узнала истинную ценность нашего союза. Забавно, правда? Шестнадцать лет вместе, дети, квартира в ипотеке, а споткнулись об упаковку медикаментов.
Мама болела уже много месяцев. Неоперабельная форма, заключение, которое врачи произносят едва слышно, глядя в сторону. Я бегала между больницами, аптеками и домом, где меня ждали дети, Артём и его вечно недовольная мать — Раиса Николаевна. Для неё я еженедельно покупала дорогущие шведские таблетки от давления — других она не признавала.
— Ларочка, родная, не забудь завтра взять мои таблетки, — напомнила свекровь, не отрываясь от очередного ток-шоу. — И витамины те же. Да, дорогие, но здоровье важнее денег.
Я чуть не расхохоталась. Серьёзно. Всерьёз и навзрыд.
Следующие несколько дней я двигалась как будто в густом тумане. Готовила, стирала, собирала детей, улыбалась соседям. А внутри росла колючая тёмная масса. Мама звонила, спрашивала, взяла ли я лекарства, а я каждый раз отвечала, что завтра обязательно всё куплю.
Артём делал вид, что между нами ничего не произошло. Раиса Николаевна жаловалась на сердце, давление и плохой сон. Жизнь шла привычным ходом… и вдруг меня осенило.
В четверг утром, когда Артём ушёл, я прошла мимо аптеки, где обычно брала лекарства свекрови. Просто прошла мимо. Молча.
— Лара, ты принесла таблетки? — спросила с порога Раиса Николаевна.
— Нет, — я спокойно сняла пальто. — Не купила.
— Как это не купила? У меня же закончились!
— Да, я в курсе. Но, понимаете ли, Раиса Николаевна, я денег не зарабатываю. А распоряжается средствами у нас тот, кто приносит их в дом. Обратитесь к Артёму, он всё приобретёт.
— Ты… ты не можешь вот так меня оставить! Это издевательство! Я… я сыну скажу!
— Разумеется, расскажите, — кивнула я. — Ему будет понятнее всех: ведь это его порядок.
Она открыла рот, но продолжить не смогла. А я отправилась на кухню и занялась ужином, негромко напевая себе под нос.
Вечером позвонил Артём — ещё из офиса.
— Лара, что это за выкрутасы? Мама говорит, что ты отказала ей в лекарстве!
— Нет. Просто ты сам объявил, что решает тот, кто приносит доход. Я ведь ничего не приношу, значит, решать не мне. Всё строго по твоей схеме.
— Прекрати этот спектакль, Лара!
— Какой же это спектакль, Артём? Я следую правилам, которые ты установил. Кстати, ужин на плите, дети поели.
Я выключила телефон.
Два следующих дня можно было снимать в качестве дешёвой мыльной драмы. Артём мотался между работой и аптеками, пытаясь найти нужные препараты. Раиса Николаевна названивала ему бесконечно: то сердце колет, то давление скачет, то витамины заканчиваются. Потом обнаружила, что у неё пустая баночка крема для суставов и почти нет глазных капель и добавок для памяти.
— Артёмушка, когда ты придёшь? Мне так нехорошо! — доносилось до меня из соседней.
— Мама, я на работе! Вечером смогу!
— А почему Лара не пойдёт? Она же дома!
На третий день неизбежное произошло. Я как раз заваривала себе чай, когда Раиса Николаевна, держась за косяк, вошла на кухню.
— Лара, что происходит? Почему ты перестала мне помогать?
Я аккуратно размешала сахар в кружке.
— Садитесь, я объясню.
— Да что тут объяснять? Классика жанра: невестка свекровь ненавидит! Всё ясно без слов!
— Нет, всё куда сложнее, — покачала я головой. — Вы ведь знаете, что моя мама лежит в больнице.
— Ну да… вроде что-то с поджелудочной? Как можно месяцами лечить одно и то же? — удивилась она. — Хотя в бесплатных больницах возможно всё.
— У мамы смертельный диагноз, — тихо произнесла я. — Неоперабельная форма, дальше только уход и обезболивающее.
— Ларочка… — свекровь побледнела. — Ты… ты мне этого не говорила.
— Я говорила. Просто вы не слушали. И маме нужны дорогие препараты — уже ничто другое не помогает. А Артём заявил, что это трата впустую. Мол, государство само справится.
Раиса Николаевна схватилась за стол.
— Не может быть… Мой сын такое сказал?
— Так и сказал. И даже упрекнул, что я не работаю. Так что раз он теперь единственный решающий, пусть решает всё — и аптеку, и продукты. Экономия же.
Я вздохнула почти драматично.
— Да это же позор какой! — выдохнула она. — Неужели он такой…
— Разбирайтесь сами, — ответила я. — Вы-то себя в расходах никогда не стесняли.
Она слушала, а у неё нервно дёргалось веко — всегда так бывало, когда она была в ярости.
— Он… запретил тебе помогать матери, которая умирает?
— Именно так.
Свекровь резко поднялась.
— Где… Где он? Где мой сын?
То, что вечером происходило, когда Артём вернулся, станет семейной легендой. Раиса Николаевна, которая всю жизнь считала его образцом, устроила ему такую взбучку, что я за шестнадцать лет подобного не слышала.
— Ты бессердечный! — кричала она, размахивая тростью. — Не так я тебя растила! Запретить жене помогать собственной матери! Да ты хуже дикаря!
— Мама, ну подожди, я же просто хотел… Зачем тратить деньги, если ей всё равно…
Но свекровь не остановилась.
— Молчи! Я всю жизнь экономила на себе, но никогда не отказывала больным в помощи! А ты… стыд и срам!
В итоге всё закончилось… ну, не идеально, но терпимо. Артём попросил прощения, велел продолжать покупать всё, что нужно маме, и больше никогда не заглядывал в аптечные чеки.