Галина готовилась к своему шестидесятилетию целый месяц. Она заказала торт в известной кондитерской, купила обновку и сделала причёску в салоне. В квартире собралась вся родня – племянники, сестры, давние подруги и, разумеется, оба сына с жёнами.
Старший сын Антон женился пять лет назад на Алине. Девушка сразу расположила к себе свекровь своей доброжелательностью и стремлением стать частью семьи. Уже после первого визита Алина начала обращаться к Галине по-матерински – её собственная мама умерла, когда Алине было семнадцать. Женщина сразу прониклась к ней теплом.
– Мамочка, я принесла ваши любимые сладости, – сказала Алина, целуя Галину Ивановну в щёку.
– Ах, ты моя дорогая, спасибо, – умилялась та, гладя невестку по руке.
Младший сын Галины, Сергей, женился всего три месяца назад. Его жена Марина держалась сдержанно, хотя и корректно. Она обращалась к свекрови по имени-отчеству, приносила подарки и помогала накрывать на стол. Но той близости, какая сложилась у Галины со старшей невесткой, не возникло.
За праздничным столом Галина сияла от счастья, принимая поздравления. Алина хлопотала рядом, нахваливая блюда именинницы.
– Алинка, ты для меня как родная дочь, – громко сказала Галина, обнимая старшую невестку.
– Конечно, мама. А разве может быть иначе? – улыбнулась та.
Марина сидела напротив и чувствовала, как все ждут от неё реакции.
– А вот наша молодая невестка пока стесняется, – продолжила Галина, глядя на неё.
– Галина Ивановна, вы же знаете, я не очень разговорчивая, – натянуто улыбнулась Марина.
– А когда же ты начнёшь называть меня мамой? Это ведь пустяк. Скажи просто «мама» – и всё, – не отставала женщина, оглядывая гостей.
– Может быть, когда привыкну, – тихо ответила Марина.
Но за столом уже начались подначки. Родственники наперебой говорили, что «уважение проявлять надо», кто-то даже рассмеялся.
– Вот прямо сейчас и скажи, – настаивала Галина. – В честь юбилея.
Марина вздохнула и произнесла театральным тоном:
– С днём рождения, матушка дорогая!
Гости прыснули со смеху, а именинница прищурилась:
– Остроумно, но я ведь серьёзно.
Сергей нахмурился, но промолчал.
…
Сергей уехал к матери, сказав, что «поживёт пару дней у неё». Но эти «пару дней» растянулись на целую неделю. Всё это время он не звонил и почти не писал — только раз пришло сухое сообщение: «Сантехник сегодня не придёт».
Марина оставалась одна в пустой квартире. Первые вечера она старалась убедить себя, что всё временно: муж обиделся, но остынет и вернётся. Она ждала звонка, ловила каждое уведомление на телефоне, но звонил только курьер или подруга с работы.
Тишина становилась мучительной. Марина ловила себя на том, что разговаривает с телевизором или сама с собой на кухне, лишь бы услышать чей-то голос. Её раздражало, что все их проблемы свелись к одному-единственному слову, которое она не могла произнести, — и именно из-за этого рушился их брак.
Иногда ей хотелось написать Сергею длинное сообщение — объяснить, что она не упрямится, а просто не хочет играть роль. Но она понимала: он не услышит. Он уже выбрал сторону.
В воскресенье вечером дверь наконец-то открылась, и Сергей вошёл в квартиру с сумкой. Он выглядел спокойным, но отстранённым. Куртку повесил на стул, сумку оставил у двери, из пакета достал контейнеры.
– Мама передала еду, – сказал он буднично, как будто не отсутствовал целую неделю.
– Понятно, – ответила Марина тихо.
Некоторое время они молчали. Марина первой решилась заговорить:
– Серёж, я не хочу с тобой ссориться. Но и делать то, что мне неприятно, я не могу.
Он сел напротив, потёр лицо ладонями, будто устал.
– А я не хочу, чтобы моя мать плакала из-за того, что её не признают в семье. Для неё это не каприз, пойми.
– Я понимаю, – вздохнула Марина. – Но для меня это не пустяк. Я не могу просто притворяться.
Сергей посмотрел на неё: в его глазах не было ни злости, ни тепла — только усталость.
– Тогда давай сделаем перерыв в этом споре. Хотя бы пока. Не хочу больше об этом.
Они поужинали почти молча. Ночью Марина лежала рядом с мужем, слушала его ровное дыхание и чувствовала: это не примирение. Это затишье. Хрупкое перемирие, которое в любой момент может закончиться.
Она ясно понимала, что стоит им снова оказаться у Галины за столом — всё повторится. И тогда их семья может окончательно рассыпаться.
Следующая неделя прошла относительно спокойно. Сергей не поднимал тему матери, Марина не пыталась начинать разговор первой. Внешне они жили как обычная семья: вместе завтракали, по вечерам смотрели телевизор, обсуждали бытовые мелочи. Но внутри оставалась трещина — холодная, ощутимая, будто невидимая стена стояла между ними.
Марина чувствовала, что муж как будто рядом, но уже не с ней. Он стал чаще задерживаться на работе, реже шутил, почти не прикасался. И каждый вечер, когда он заходил в мессенджер, Марина видела отражение экрана в его глазах и догадывалась: он переписывается с матерью или с Алиной.
В пятницу вечером телефон Сергея зазвонил. Он не стал уходить в другую комнату — прямо при Марине ответил:
– Да, мам… Конечно, приедем. Хорошо…
Закончив разговор, он спокойно сообщил:
– Завтра у мамы снова собираются родственники. Мы тоже поедем.
Марина ощутила, как внутри всё сжалось.
– Серёж, ты же знаешь… Опять начнётся то же самое.
– Ничего не начнётся, – перебил он. – Просто будь мягче. Я рядом.
Она молчала. Но сердце уже стучало быстрее — она знала, что снова окажется в центре внимания.
На следующий день в квартире Галины снова был полный стол гостей. Все привычные лица, смех, запахи еды — и тот же напряжённый интерес к Марине.
– О, молодые пришли! – радостно воскликнула Галина. – Садитесь скорее.
Марина старалась держаться спокойно. Она поздоровалась со всеми, помогла поставить салат на стол, но всё время чувствовала, как её взглядом «щупают» родственники.
Минут через двадцать разговор снова повернул в знакомое русло.
– Вот Алинка у нас умничка, всегда понимает с полуслова, – заметила одна из тёток. – Она и Галину Ивановну мамой зовёт, и уважение проявляет. А у некоторых молодых, видать, гордыня играет.
Галина не удержалась и добавила:
– Да-да. Я ведь не много прошу. Всего лишь одно слово.
Сергей посмотрел на жену, его взгляд был почти умоляющим.
Марина почувствовала, что выбора у неё нет: либо снова отказ и новая волна обид, либо шаг против себя.
Она вздохнула, поставила вилку на стол и спокойно сказала:
– Галина Ивановна, я вас уважаю. Но мамой называть вас не буду. У меня мама жива, и это для меня важно. Надеюсь, вы это примете.
В комнате повисла тишина. Кто-то неловко кашлянул, кто-то уставился в тарелку. Лишь Алина усмехнулась, словно ждала именно такого исхода.
Галина побледнела и резко отодвинула тарелку.
– Ну что ж. Значит, у каждого своё воспитание, – произнесла она холодно. – Я сказала всё.
Сергей сжал губы, но промолчал.
Дорога домой прошла в гнетущей тишине. Марина смотрела в окно машины, а Сергей крепко сжимал руль.
Когда они зашли в квартиру, он наконец сказал:
– Ты разрушила всё. Я просил всего лишь уступить.
– А я просила уважать мои чувства, – ответила Марина твёрдо. – Мы не враги. Но я не могу жить так, будто у меня нет своей матери.
Он посмотрел на неё тяжёлым взглядом и ушёл в спальню, захлопнув дверь.
Марина осталась на кухне. Она понимала: теперь вопрос стоит не о слове, а о будущем их брака.