Анна закуталась в мягкий плед, подтянула ноги на просторный диван.
В руках у неё была кружка травяного настоя с имбирём и лимоном — единственное, что, казалось, могло немного облегчить начинающуюся простуду, о себе напоминало першение в горле.
В гостиной на экране телевизора мелькали кадры старого доброго фильма. Это был её идеальный вечер пятницы: тишина, спокойствие, никаких дел до самого понедельника.
Муж, Егор, развалился в кресле рядом, уткнулся в телефон и изредка бросал короткие комментарии про сюжет.
Он тоже упивался этой ленивой идиллией. Мир и равновесие после тяжёлой рабочей недели.
Но их прервало звонком мобильного Егора. Он недовольно выдохнул, глянул на экран и с кривой усмешкой показал жене: «Мама».
Анна поёжилась, будто от холодного сквозняка. Она знала — покой на этом закончился.
— Привет, мам, — бодро произнёс Егор, откинувшись на спинку кресла. — Что хорошего?
После этих слов наступила тягостная пауза. Сын слушал мать, а его расслабленная улыбка постепенно сходила на нет, уступая место привычной вежливости, с которой он всегда разговаривал с родителями.
— Нет, мы дома. Отдыхаем. Да, Аня рядом. Немного простыла.
Анна напряглась, стараясь разобрать голос в трубке, но слышала лишь глухое бормотание.
Сердце забилось тревожно и быстро.
— На выходные? — переспросил Егор, встретившись глазами с женой. В его взгляде Анна прочла извинение и слабую надежду. — Мам, я не уверен… Аня неважно себя чувствует. Мы не планировали, хотели просто поваляться дома.
Новая пауза затянулась. Егор сидел молча, лицо его стало невозмутимым — таким, каким оно бывало на переговорах с клиентами.
Анна знала этот взгляд. Он означал, что муж почти сдался, но всё ещё ищет путь к отступлению.
— Понял, — наконец выдохнул он. — Ладно, я поговорю с Анной. Привет отцу. Да, до завтра.
Егор положил телефон на колени и тяжело вздохнул, потёр переносицу.
— Ну что? — тихо спросила Анна, хотя ответ был ей и так ясен.
— Родители зовут на дачу. Говорят, последние тёплые деньки, надо помочь: розы укрыть, огород убрать, вещи в доме сложить. Папа, как всегда, нашёл кучу мелочей…
— Егор, я не хочу, — сразу сказала Анна, почти шёпотом. — Мне плохо. Горло болит, я мечтала отоспаться. Для тебя там отдых — шашлык с отцом, баня, прогулки по лесу. А для меня — работа. Я всё время у плиты, мою, чищу, пока Валентина Петровна раздаёт указания.
— Аня, они просто соскучились. Мама уже пирог испекла, твой любимый…
— Из яблок с их сада, — усмехнулась Анна, — которые я сама в августе собирала и сушила. И после этого пирога я же сама посуду перемою. Нет, я не поеду. Поезжай один. Скажешь, что я больна.
Егор поморщился. Он ненавидел прямые стычки. Его тактика всегда заключалась в обходе острых углов, а в итоге уступала Анна.
— Будь взрослее, — сказал он тихо. — Они пожилые. Им помощь нужна. И правда хочется с нами пообщаться. Папа спрашивал про работу, явно хотел поговорить по душам.
— А со мной твоя мать разговаривает только о том, как правильно полотенца отстирывать и почему у нас нет детей, — горько ответила Анна. — Нет, Егор. Я физически не выдержу этих выходных.
— Хорошо, — сдался он, вставая. — Я скажу, что ты болеешь. Но завтра жди звонка от Валентины Петровны. Она подробно выспросит симптомы и даст список «народных средств», которые я должен буду тебе обеспечить.
Он пошёл на кухню перезвонить. Анна слышала его приглушённый, успокаивающий голос:
— Да, мам, конечно… Не волнуйся… Обязательно… Я всё сделаю…
Она понимала — муж не виноват. Он был пленником чувства долга и вины.
Утром ровно в девять телефон ожил. На экране — «Валентина Петровна».
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — с трудом ответила Анна.
— Анечка, привет! Егор сказал, ты нездорова? Что у тебя? Горло? Температура? Яблочками с мёдом лечилась? Обязательно! И шерстяные носки надень. И чай с малинкой. У вас же есть малинка, которую мы летом собирали? Егор ничего не найдёт, мужчины все как дети.
Анна закрыла глаза, приготовившись терпеть поток слов.
Через час, когда она наконец «отбилась» и попыталась заснуть, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Егор, нагруженный пакетами: курица, яблоки, мёд, варенье.
— Мама передала. Сказала, больного надо правильно кормить. Я записал, что и как готовить, — виновато пробормотал он.
— Это не забота, Егор, — без эмоций сказала Анна. — Это контроль. Забота — это когда спросят, как ты, принесут чаю и дадут полежать. А контроль — это когда диктуют, какие носки надеть и как варить курицу.
Муж промолчал.
…На следующий день позвонил снова. Его голос был растерянным:
— Папа с мамой поссорились. Из-за ерунды. Она плачет, он хлопает дверями. Я не знаю, что делать. Может, ты приедешь? Она тебя слушает…
Анна горько рассмеялась:
— Серьёзно? Ты зовёшь меня, больную, чтобы я мирила твоих родителей? Я что, семейный психолог?
Но, сжалившись, всё же вызвала такси.
Дорога заняла больше часа, и к даче она приехала измотанной.
Во дворе пахло дымом и листьями. Роман Сергеевич угрюмо колол дрова. Увидев невестку, кивнул без улыбки. Егор выскочил на крыльцо, измученный и бледный.
— Спасибо, что приехала, — крепко обнял он жену. — Она на кухне, пирог доделывает. Сказала, раз ты едешь, надо встретить как положено.
Анна вошла в дом. Валентина Петровна стояла у стола, раскатывая тесто. Лицо бледное, губы дрожат.
— Здравствуйте, Валентина Петровна.
— А, Анечка, приехала, — не оборачиваясь, ответила она. — Ну что, получше? Хорошо. Раздевайся, пирог скоро будет. Только яблоки ещё почистить надо. Урожай в этом году неважный, все червивые.
Это было приглашение. Команда к действию.
Анна молча сняла пальто, повесила и села за стол. Взяла нож и миску с яблоками.
— Да, яблоки плохие, — сказала она автоматически.
— Всё в этом году плохое, — трагично вздохнула Валентина Петровна. — Жизнь в огороде, а благодарности никакой.
И понеслось… Анна чистила яблоки и слушала бесконечные жалобы — на мужа, на годы, на забытую годовщину двадцатилетней давности.
Егор заглянул, увидел, что разговор пошёл, и облегчённо ушёл к отцу чинить забор.
Анна почти не говорила. Только кивала и чистила.
Через два часа пирог был в духовке, Валентина Петровна выплакалась, повеселела и даже улыбнулась.
Роман Сергеевич зашёл, пошутил. Напряжение улетучилось.
Собираясь домой, они получили корзину яблок, банку огурцов и пирог.
— Приезжайте чаще, — сказала свекровь, целуя сына. — Анечка, поправляйся. Спасибо за помощь. Ты у нас хозяйственная.
Анна лишь кивнула.
В машине муж осторожно спросил:
— Ну, не так уж и плохо прошло, правда? Мама успокоилась, папа доволен. Пирог отличный.
Анна ничего не ответила. Все были довольны, кроме неё.
— Знаешь, Егор, — тихо сказала она, не оборачиваясь. — В следующий раз, когда они позовут, я не приеду. Даже если они разругаются в клочья и даже если ты будешь умолять. Я останусь дома. Потому что для тебя там отдых, а для меня — работа.