Папа ритмично стучал карандашом по столу и просил меня повторить. Я повторяла совсем другой звукоряд. Бабка с мамой тоже повторяли. И у каждого из нас получался свой вариант. Папа вздыхал, злился, колотил по столу и говорил, что мы все без музыкального слуха.
— Карандашом барабанить много ума не надо, — парировала бабушка. — Не грусти, Ленка, я научу тебя петь.
Так в мою жизнь ворвались русские народные песни.
Я вечно выла и затягивала ноты не туда. Бабушка говорила, что в народном творчестве это допустимо, и гладила меня доброй рукой по жидким волосам. Еще мне казалось, что у меня очень сильный голос, поэтому я считала нужным орать. По версии бабушки, это тоже не возбранялось в народном творчестве.
Ранним утром по пути в детский сад мы втроем орали: «При лужке, лужке, лужке, при широком поле, при знакомом табуне конь гулял на воле…» Когда мы приближались к территории садика, мама командовала:
— Ленка, глохни!
Я замолкала, и наш табор вваливался в калитку.
Потом я горлопанила на уроках музыки и всем рассказывала, что я знаю «При лужке» и «Подари мне платок» и если меня попросят, то мне совсем несложно исполнить. Но меня не просили. А когда я пела скучный детсадовский репертуар, учитель умоляла «выть потише».
В начальных классах меня не взяли в кружок по фортепиано, потому что на прослушивании я орала, как чайка. Впрочем, моя вера в себя не пострадала. Для бабушки я продолжала оставаться алмазом, требующим достойной огранки.
Всю жизнь в школе я лезла то петь, то танцевать. Зачем, Лена, зачем? Ни один человек ни разу не дослушал «При лужке» в моем исполнении до конца. Так же, как всем было наплевать на мою врожденную гибкость. Иногда я включала дома свой двухкассетник, сажала на диван подругу Лену и убивалась под песню «Желтые тюльпаны». Два раза ударяла кулаками по правой коленке, потом по левому плечу, затем два раза по левой коленке и правому плечу. Перестукивания по суставам сменяли выпады ног в разные стороны. При этом руки я почему-то поднимала к затылку.
Сначала Ленка смотрела на меня с сожалением. А потом привыкла. Бывало, что во время моего танца она доставала учебник и повторяла домашнее задание. Пока я ритмично разбрасывала длинные конечности, Ленка с закрытыми глазами беззвучно шевелила губами, повторяя стихотворение. И вот в 7-м классе судьба дала мне шанс.
В школе объявили конкурс под названием «Мы ищем таланты». Наш классный руководитель Людмила Ильинична жила высокими материями, поэтому таланты найти к определенной дате забыла. Она опомнилась в тот самый день, когда нас попросили после уроков зайти в актовый зал, где представители разных классов должны были исполнить свое творческое фуэте.
Людмила Ильинична бегала по классу вдоль парт и напряженно думала, кого бросить под танки. Желающих опозориться было немного. Я и Сережа Жуков. Жуков кричал, что может дальше всех плевать. Я поняла, что мой звездный час настал, и тихо сказала, что умею танцевать.
Людмила Ильинична остановилась возле меня и, кажется, чуть не прослезилась. Ленка в другом конце класса трясла головой, показывая, чтобы я уступила Жукову. Но, поскольку учитель уже успела расчувствоваться, Ленка крикнула, что пою я намного лучше, чем танцую.
Ах ты ж моя хорошая! Этих слов я ждала всю свою жизнь. Я объявила, что мне нужен русский народный костюм и хотя бы четверка в четверти по математике. Людмила Ильинична согласилась. Сарафан стащили из кабинета по домоводству. Мною были заявлены две песни, которым суждено было умереть, но они выжили.
Мальчик из 11-го класса объявил номер: «Русские народные песни „При лужке“ и „Подари мне платок“. Поет Елена Евдокименко. А капелла». Я не знала, что такое «а капелла», но давно об этом мечтала. Примерно на 8-й минуте «При лужке» у Людмилы Ильиничны запотели очки и потекли слезы.
Песня сама по себе длинная. Но я растягивала триумф и выла каждый куплет по 3 раза. Я подумала, что класснуха моя растрогалась, потому что прикоснулась душой к вечному. Но когда меня попросили про платок не петь, стало понятно, что тут что-то не то.
Людмила Ильинична деликатно взяла меня под локоток и увела со сцены. По пути к выходу она сняла очки, чтобы рукавом смахнуть слезы. Не ржать у Людмилы Ильиничны получалось плохо. Мы зашли в класс. Учитель достала журнал и напротив моей фамилии вывела четверку, потом обняла руками голову и отвернулась к окну. Дома меня ждали мама и бабушка.
© Елена Евдокименко