Утро началось с тревожного сигнала будильника в 6:30 — привычка срабатывала автоматически, хоть сегодня и была суббота.
Пару секунд Надя не понимала, где находится: ей снова виделся школьный кабинет, влажная тряпка у доски и чей-то ехидный смешок позади.
Она распахнула глаза, втянула воздух, уставилась в потолок, а потом на ощупь отключила звонок.
— Можно было бы и поспать… — пробурчала она себе под нос.
Привычка подниматься ни свет ни заря въелась так же глубоко, как и правило никогда не обещать лишнего.
За окном ещё висела тьма; город только начинал оживать.
В квартире стояла спокойная тишина: на кухне тикали часы, в соседней комнате сопел во сне младший сын Глеб, а старшая дочь Варя ворочалась и что-то шептала в полудрёме — наверняка снова спорила во сне со своим преподавателем истории.
Надя взяла телефон.
Первое же уведомление напомнило:
«Сегодня: встреча выпускников 11 “Б”, ресторан “Мирандола”, 19:00».
Она какое-то время просто глядела на экран, словно проверяя, действительно ли нажала вчера «Пойду».
— Ну и дура же я… — тихо произнесла она, уже не так уверенно.
Идти она решила внезапно — поздно ночью, когда перебирала старые тетради дочери и обнаружила свой школьный дневник.
На последней странице значилось: «Через двадцать лет я приду на встречу красивой, счастливой и богатой».
Она отлично помнила, как выводила эти слова, разозлившись на насмешки Иры Полуяхтовой, которая тогда обожала подтрунивать над «тихой серой мышью».
Теперь это обещание выглядело странно, но оно всё-таки сбылось — по-своему.
Она сходила к детям, проверила, как они спят, потом отправилась на кухню завтракать и готовить еду для них.
Обычное субботнее утро: тосты, чай, разговоры о музыкалке и футбольной тренировке.
Когда дети спросили про вечер, Надя спокойно объявила:
— Я надену старое пальто.
Варя чуть не выронила нож.
— Мам, да оно же… древнее.
— Вот именно, — спокойно ответила Надя. — Хочу, чтобы они увидели меня такой, какой привыкли видеть. Без масок.
После завтрака она села за ноутбук: проверила письма, глянула отчёты, позвонила в филиал.
Надя управляла компанией, расширяла сеть логистических центров, решала вопросы, которые когда-то казались ей недосягаемыми.
Ближе к полудню появился Семен, её водитель и давний помощник.
Он тихо вошёл, как всегда.
— Машину подготовить к вечеру?
— Да. Но встретимся прямо у ресторана, в 19:50.
— Понял.
И она добавила:
— И вытащи «Эмпериум». Давно не выезжали.
Семен удивился, но вопросов не задавал.
Когда он ушёл, Надя достала старое пальто — серое, потёртое, согнувшееся на плечиках от времени.
Провела пальцами по тканью и мысленно увидела себя подростком перед зеркалом школьного туалета.
— Ну что, начнём? — прошептала она.
Вечером, одетая просто и без макияжа, она взглянула на себя в зеркало.
Пальто сидело странно, но привычно.
Дети ахнули, но поддержали.
До метро Надя дошла пешком.
Проехав пару остановок, вышла в богатом районе и отправила сообщение Семёну.
Ресторан сиял огнями.
У входа толпились бывшие одноклассницы — яркие, громкие, самоуверенные.
При виде её пальто они прыснули, как когда-то в школе.
На столе позже появились купюры «на такси».
Но теперь она была другой.
Она наблюдала за ними так, как наблюдают режиссёры за актёрами: спокойно, без боли, с пониманием.
Толстый Толик, унылая Жанна, натянуто улыбающаяся Маринка — все они жили в кредитах, в показных брендах и во внутренней пустоте, которую старательно прятали под громкими разговорами.
Когда купюры шлёпнулись перед её тарелкой, Надя просто встала и вышла.
И в этот момент к входу мягко подъехал чёрный «Эмпериум».
Семен раскрыл зонт и произнёс её имя так уважительно, что у входа сразу стихли разговоры.
Толпа высыпала наружу.
Лица вытянулись.
Пауза повисла почти театральная.
Надя сказала несколько фраз — точных, неприятных, но честных.
Не ради мести. Ради завершения.
Дверь машины закрылась, и прошлое осталось снаружи.
Вечером дома дети слушали её рассказ с восхищением и ужасом, а она лишь улыбалась.
— Всё прошло так, как и должно, — сказала Надя.
Ночью она перечитала сообщения от одноклассников: извинения, нервные попытки дружить, просьбы о помощи.
Ответила немногим. Остальным — промолчала.
Тишина тоже была ответом.
Старое пальто висело в прихожей, как напоминание:
прошлое существует, но власть над ней больше не имеет.
Когда-нибудь она выбросит его.
А может — оставит для внуков и скажет:
«В этом пальто я однажды пришла на встречу выпускников.
И это был лучший наряд моей жизни».