— Что это за помои ты мне подала?! Есть невозможно! — он швырнул вилку на стол, оттолкнув тарелку. У Марии, его жены, был сильный насморк. Из-за болезни она не чувствовала вкусов и опасалась пересолить, поэтому готовила с осторожностью. Но, несмотря на недомогание, она продолжала готовить завтрак, обед и ужин, параллельно работая удалённо, чтобы не подвести коллег. Видимо, поэтому болезнь только усиливалась — Мария выглядела измождённой.
— Артём… может, поешь сосисок? Хотя бы сегодня… У меня, кажется, жар, совсем нет сил готовить, — прошептала она.
— Тебе бы только на диван лечь! Бока отлеживаешь — скоро боком в проём не пролезешь!
— Артём…
— Что — Артём?! Я уже устал объяснять людям, что ты не беременна, просто жир набрала! — бросил он с ненавистью в голосе.
Марии было больно слышать такие слова. Но она уже привыкла: если у Артёма плохое настроение, ему всё равно, кого ранить.
— Мамочка, иди, отдохни. Я сейчас что-нибудь соображу… — на кухне появилась дочь, Лера. Она, только придя с занятий в художественной школе, сразу пошла на кухню — жалко стало маму.
— Учись давай, а не у плиты торчи! Тащи дневник! — рявкнул отец, ударив кулаком по столу.
— У нас электронные дневники, — напомнила Лера.
— Тем более! Принеси гаджет, не морочь голову!
Лера положила перед ним телефон. Артём пролистал оценки, не найдя повода для упрёков, переключился на её внешний вид.
— Точь-в-точь как мать: никакого лоска! Волосы как у курицы, одежда как из секонда! Другие девчонки с парнями гуляют, а ты? Кому ты с такой внешностью нужна?!
— Артём, не говори так! Лерочка у нас красавица, — попыталась защитить дочь Мария.
— Ты рот закрой! Тебе слова не давали! Иди в свою комнату и не мешай!
— Папа, за что ты с нами так?! Что мы тебе сделали?! — прошептала Лера сквозь слёзы.
— Заткнись, пока не получил по шее! — Артём сжал кулаки. Лера становилась всё больше похожа на Марию, и это его бесило.
Лера смахнула слёзы, достала из холодильника курицу, начала разделывать. Аппетита не было. Обжарив филе, она отнесла кусочек матери, присела рядом на кровать.
— На, поешь.
— Не могу, солнышко… нет сил.
— В аптеку сходить?
— Всё есть. Я утром ходила…
— Врача?
— Просто отдохну немного…
— А посуду кто мыть будет?! — громкий крик из кухни заставил обеих вздрогнуть.
— Я сама, — тихо произнесла Лера.
— Он нас любит, просто у него, наверное, стресс… — пробормотала Мария.
Лера лишь грустно посмотрела на мать. Внутри всё кипело. «Любит? Он и себя-то в зеркале не каждый день выносит».
Поздним вечером Лера вернулась домой — после отчётного концерта в студии танца девочки заглянули в кафе. Настроение испортилось, едва она переступила порог.
— Ты бездарность! Ни дочку нормально не воспитала, ни мозгов не вложила! Танцы, рисование… Чушь собачья! Она должна была пойти в технарь, как я сказал!
— Она девочка, Тём…
— И что?! Я хочу, чтобы она жила по моим правилам!
— Пусть она сама решит…
— Ты никогда не слушаешь! Ни во что меня не ставишь!
— Это не так…
— Даже картина эта на стене — раздражает! 16 лет терпел, видеть не могу ни её, ни тебя! Хочу развода!
— Но… у нас дочь… А я тебя люблю… Я стараюсь… Картину уберу, — сквозь слёзы молила Мария. Картина была памятью о её отце. Но ради семьи она была готова на всё.
— Ты стараешься?! Да ты как селянка! С косой своей, фигура никакая! Я блондинок люблю! А ты?!
Лера тихо вышла из дома и уехала к бабушке.
Валентина Сергеевна, мать Марии, всё понимала — внучка у неё бывала нередко.
— Снова скандал?
— Да… Бабушка, почему мама терпит это?
— Наверное, любовь, милая.
— Если это любовь, то я не хочу замуж.
— Все люди разные. Дедушка твой был чудесным… Ты в него пошла. Талантище. Не бросай рисовать.
— А папа хочет, чтобы мы сняли дедушкину картину и повесили туда часы… с кукушкой…
— Может, и его портрет? — нахмурилась бабушка.
— Иногда я думаю, что было бы легче, если бы у меня не было отца.
Бабушка ничего не сказала. Просто обняла девочку.
Наутро Лера пошла в школу. Вечером домой. Но там ждало новое потрясение.
— Мама?! Где твои волосы?!
Мария остригла косу и обесцветила волосы. Её трудно было узнать.
— Новый образ, — тихо сказала она. Лера промолчала. Артём лишь оскалился:
— Твой мастер заслуживает медаль: умудрился испортить то, что казалось безнадёжным.
В гостиной не было любимой картины.
— Мама?! Где пейзаж?
— Я убрала его…
— Это же память!
— Надо новое вешать…
— Ты хочешь повесить мою работу?
— Твою мазню? Не позорься. Я кукушку повешу. — Артём достал уродливые часы. — То, что нужно!
«Если это радует его… пусть тикают», — подумала Лера.
Но надолго его не хватило.
— Что встала?! Я смотрю передачу! — гаркнул он, когда Мария мыла пол.
— Пылесос ты запретил. Я руками…
— Ты уже просто бесишь! Исчезни!
— Я изменилась ради тебя: волосы, картина, дочь бросила студию и ходит на твои инженерные курсы. Что тебе ещё надо?!
— Хочу, чтобы твоя мать оформила на меня квартиру!
— Какую?!
— Свою. Я туда ездить буду. Отдыхать. Одну неделю — у вас, другую — на свободе.
— А мама?
— Пусть на даче живёт. К земле привыкнет.
Лера выронила вазу. Та разбилась.
— Вся в мать! — прорычал Артём.
— Может, как раз в тебя! — бросила Лера и убежала.
У бабушки она плакала:
— Боюсь, мама согласится… А потом он и дачу отберёт… И меня в интернат…
— Не бойся, милая. Пока квартира на мне, он ничего не получит.
Но бабушка поняла — дело серьёзное.
В ту ночь она не сомкнула глаз. А утром поговорила с внучкой. Вечером пришла и Мария — плакала. Рассказывала. А Лера слушала и думала — зачем нужна такая семья, где нет ни уважения, ни тепла?
Наутро Мария вернулась домой. Надеялась на чудо. Но…
— Где дочь шляется третий день?! Она бросила инженерные курсы?! Это позор!
— Тише, у меня голова раскалывается…
— Готовила бы лучше! Жрать нечего!
— Я была у мамы. Мы поговорили.
— И? Квартира будет моя?
— Уже оформлена. Мама уезжает на дачу. Я завтра её отвезу.
— Зачем ждать?! Заказывай такси! Я сам вещи соберу!
Он кинул в сумку одежду.
— Всё, я готов! Вези меня к теще. Отдохну от вас.
Мария молча повезла его. Но…
— Что за чёрт?! Где мы?!
— Возвращайся туда, откуда приехал. Я подаю на развод. Можешь не беспокоиться.
— А квартира?! Раздел имущества?!
— Вот твоя сумка. Вот билет. Больше у тебя нет ничего. Мама оформила квартиру на Леру. Прощай, Артём. Точнее — не прощай. С алиментами не забудь. Мы с дочкой найдём им применение.
Она ушла. А замки уже меняли.
И боль была. Но — была и свобода. Настоящая. С тишиной. Без тикающих часов.