– Ты поздно вернулся. Опять. – Жанна стояла у окна, скрестив руки на груди. Она говорила тихо, но взгляд прожигал насквозь.
– У нас совещание затянулось, я тебе писал. – Виталий бросил ключи на полку и стал развязывать галстук.
– Совещание, – с насмешкой повторила она. – А телефон почему отключался?
– Разрядился. Что ты пытаешься найти, Жанна? – Он остановился, глядя на нее устало.
– Правда, – коротко ответила она. – Чья помада на твоей рубашке была вчера?
– Это с презентации. Коллега случайно задела, мы об этом уже говорили.
– Говорили? Ты извинился и отвернулся, как будто я идиотка, которая всё выдумывает.
– Потому что ты из ничего делаешь трагедию! – Виталий повысил голос.
– Из ничего? – Она шагнула к нему. – У нас шестнадцать лет брака, Виталий. Я знаю, когда ты врешь.
– Я не вру! – Он всплеснул руками. – Господи, Жанна, сколько можно? Ты хоть понимаешь, как это унизительно?
– Тебе? – Она хмыкнула. – А мне не унизительно, что я не могу спокойно спать, думая, где ты ночуешь?
– Ты себя накручиваешь! Всё, хватит. – Он отвернулся и пошел на кухню, чтобы налить воды.
– Конечно, хватит! Удобно, правда? Когда у тебя уже все с этой… – она с трудом удержалась от крика, – закончится?
– С кем? – Виталий резко повернулся. – Скажи мне, с кем? Ты хоть понимаешь, как это звучит?
– Ты слишком часто стал «задерживаться». И вечно отмахиваешься, когда я спрашиваю!
– Я работаю, Жанна! На нас, на детей!
– Работник года, – прошипела она. – И вечно в телефоне. Или переписываешься, или отворачиваешься.
– Потому что ты уже смотришь на меня, как на преступника!
– А ты себя так ведешь! – Она взяла с полки кружку и резко поставила её обратно. – Признайся хоть раз честно.
– Признайся? В чем? В том, что пытаюсь удержать нашу семью на плаву, пока ты ищешь повод развалить всё?
– Это я всё разваливаю? – Она закричала, дрогнувшим голосом. – Это я ночами не дома! Это у меня помада на рубашке!
– Хватит! Я не изменял тебе, Жанна! Хватит… – Он ударил рукой по столу.
Она смотрела на него с болью. Её руки опустились, голос стал тихим, почти безжизненным:
– Я не верю тебе.
– Тогда зачем мы продолжаем это? – Он разжал кулаки, закрыл глаза на мгновение. – Если ты мне не веришь, зачем?
– А зачем ты делаешь вид, что я ничего не замечаю? – Она отвернулась и сделала несколько шагов к двери.
– Куда ты? – Виталий шагнул к ней, но остановился.
– Подышать, – бросила Жанна через плечо. – Или хотя бы попытаться.
Она вышла, хлопнув дверью, так что задрожали стекла.
—
В шумном баре с приглушенным светом Жанна сидела за столиком с друзьями и Павлом, который, как всегда, был приветлив и заботлив, но сегодня его внимание к ней казалось особенно теплым и личным.
– Ты просто устала, Жанна. Всё наладится, – мягко сказал Павел, сидя напротив и обхватив стакан с соком руками.
– Устала? – Она горько усмехнулась и сделала глоток вина. – Паша, ты видел его? Он… Он как будто другой человек. Совсем чужой.
– Он просто много работает, – осторожно заметил Павел, словно подбирая слова. – У него такая ответственность, ты, дети.
– А это я, значит, безответственная? – она подняла глаза. – Думаешь, мне легко? Я дома одна с детьми, и ещё этот холод между нами. Как будто… – Она запнулась.
– Как будто он изменяет? – Павел посмотрел на нее внимательно и сочувственно.
Жанна кивнула, вдруг почувствовав комок в горле.
– Но ты… ты такая красивая, Жанна, – продолжил он. – Ты сильная, добрая, заботливая. Ты из тех женщин, которые… – он замолчал на мгновение, подбирая слова, – делают дом настоящим.
Она отвела взгляд, чувствуя, как внутри что-то дрогнуло.
– Паша, зачем ты все это говоришь? – прошептала она.
– Потому что это правда, – он улыбнулся, но в этот раз его взгляд был полон серьёзности. Он будто злился. – Ты заслуживаешь быть самой счастливой. Самой счастливой мамой, женой. И ты… ты заслуживаешь, чтобы тебя ценили.
Жанна долго молчала, теребя бокал. Её сбивали с толку его слова – простые, но такие теплые, такие нужные сейчас. Она давно не слышала ничего подобного.
– Я, наверное, просто запуталась, – произнесла она, больше себе, чем ему.
– Мы все запутываемся, – Павел наклонился ближе, его голос был мягким. – Но всё можно решить. Только ты сама знаешь, что для тебя будет правильно.
Она посмотрела на него – спокойного, уверенного, с таким добрым и понимающим взглядом. Он всегда был таким. Её дети обожали дядю Пашу, потому что он играл с ними, выручал, когда они с Виталием задерживались, и никогда не осуждал.
Но сегодня что-то было иначе.
– Ты… Ты так на него не похож, – вдруг сорвалось с её губ.
– На кого? – Павел сделал вид, что не понял, но Жанна знала, что он всё понял.
– На брата своего, – она посмотрела на него пристально. – Но ты другой. Ты добрый. Такой, каким он был раньше.
На мгновение между ними повисло молчание. Павел посмотрел на неё так, что у неё внутри всё перевернулось. Она попыталась взять себя в руки, напомнить себе, что это всего лишь доброта. Его доброта.
Но сердце нашептывало что-то другое.
—
Жанна готовила завтрак, чтобы дети поели перед школой, когда Виталий вошел в комнату. Его лицо было, как всегда отстраненным. Она уже давно собиралась сказать это, но сейчас, после слов Паши, не было сомнений — она больше не могла молчать.
– Виталик, я… я так больше не могу – её голос дрожал, из глаз искрами вырывались слёзы, но она говорила решительно. – Я ухожу к твоему брату! Мы любим друг друга. Он видит во мне женщину! А не как ты.
Он замер, на мгновенье глаза расширились от неожиданности, но сразу же наполнились яростью. Он шагнул к ней, и слова вырвались с такой злостью, что Жанна едва смогла не отступить на шаг.
– Ты всегда была права, – он злобно усмехнулся. – Ты действительно хочешь уйти? Тогда не задерживайся! И знаешь что? Да, я тебе изменяю.
Сердце Жанны сжалось, но она, подавив дрожь, стояла перед ним, готовая к тому, чтобы всё изменить. Она посмотрела на него, выключила плиту и вышла из комнаты. Руки, как плети, несчастно висели вдоль тела. Не было ни чувств, ни мыслей.
—
Жанна стояла на пороге квартиры Павла, её руки дрожали, а лицо было мокрым от слёз.
– Паша, – голос сорвался, но она продолжила, собравшись. – Я тоже тебя люблю тебя. Я все поняла. Ты был так добр ко мне все эти годы… Я поняла, что ты всегда был на моей стороне. Ты всегда помогал. Я теперь все понимаю Это было не просто так. Почему же ты мне не говорил? Я готова оставить всё: мужа, который меня не ценит, а… дети… они тебя любят.
Павел смотрел на неё, словно не веря услышанному, потом медленно покачал головой.
– Жанна, что ты… – его голос был мягким, но в глазах читалось смятение. – Ты же как сестра для меня. Ты всегда была. Я тебя люблю и Виталика, и племянников, но… Я не понимаю, я не это имел в виду.
Её дыхание сбилось, она готова была что-то сказать, но взгляд вдруг упал на женское пальто, висящее на спинке стула, и бокалы с остатками шампанского на столе. В воздухе витал почти неуловимый аромат духов.
Он заметил, куда она смотрит, и смутился, будто хотел что-то объяснить, но Жанна уже всё поняла.
Стыд обрушился на неё, как лавина. Её лицо побледнело, а сердце болезненно сжалось. «Как я могла так обмануться? – пронеслось в голове. – Как я могла подумать… — Зачем я сюда пришла? Какой ужас…».
Она опустила голову, отступила назад, не сказав больше ни слова.
– Жанна… – начал Павел, но она уже развернулась и вышла за дверь, не дожидаясь ответа.
На улице воздух был холодным и колючим, а от прежней жизни остался только туман – тяжелый, гнетущий, который окутывал её и не позволял увидеть, куда идти дальше.
—
Жанна сидела на уютном диване в мамином тёплом доме и свитере, который пах детством. Она проплакала весь вечер, рассказывая маме о том, как всё случилось. Об измене Виталика, о том, как стыдно теперь за себя перед Павлом, как потеряла опору под ногами, будто она не взрослый человек, а запутавшаяся восемнадцатилетняя девочка.
– Это не любовь, Жанна, – мама погладила дочку по голове, наливая ей чай. – Это тепло, которого тебе так не хватало от мужа. Ты просто запуталась, милая, просто приехала бы ко мне, тебе было так грустно, я должна была быть ближе, заметить раньше.
Слова мамы ощущались правдой. Ей было стыдно перед Павлом, перед детьми, перед собой. Она провела ночь без сна, вспоминая их любимые лица. Но в сердце была дыра.
Подруги по телефону говорили: «Разводись. Ты заслуживаешь лучшего. Он тебя не достоин.». Но Жанна не могла решить, что делать дальше. Боль переплеталась с тоской по детям, а будущее казалось таким туманным, что она боялась даже подумать, куда идти.
—
Прошло три недели, Виталий приехал к Наталье Александровне, где в доме своего детства гостила его жена.
– Жанна, открой, – голос Виталия был хриплым, словно он не спал несколько дней.
Она долго не двигалась, но всё же распахнула дверь.
– Чего ты хочешь? – её взгляд был холодным, почти пустым.
– Поговорить, – он шагнул ближе, не обращая внимания на её отстранённость. – Я вспылил… Сказал, чего не было. Прости меня.
Она молчала, но он продолжал, чувствуя, что время уходит.
– Я так старался для вас. Работал, думал, что даю вам самое важное деньги. А вам был нужен папа и муж. Прости. Я не заметил, как стал таким. И я знаю, что Паша тут ни при чем, но я был в отчаянии. Жанна, поехали домой.
– Поздно, Виталий, – её голос дрогнул, она отвернулась и начала закрывать дверь.
– Стой! Я хотел сделать вам сюрприз, – его голос стал таким тёплым и добрым. – К нашей годовщине. Купил дом за городом, в хорошем поселке бизнес-класса. Всё это время работал ради дома. А в итоге чуть не потерял самое главное. Прости меня.
Жанна развернулась к нему, её взгляд стал мягче, но глаза оставались настороженными, она не верила.
– Почему ты сказал, что изменял?
Виталий закрыл глаза, вздохнул тяжело.
– Потому что был в ярости. Хотел сделать тебе больно, как ты мне словами про моего брата. Я соврал. Я никогда тебе не изменял.
Он сделал шаг ближе и обнял её, осторожно, как будто она могла разбиться.
– Я понял, Жанна. Я постараюсь меньше бывать на работе и больше с вами. Ты и дети – всё, ради чего я живу. А в пятницу поедем смотреть дом. Скажи, что ты рада? Прости, что я будто исчез, это всё моя вина.
Она заплакала, смотря ему прямо в глаза, слеза капнула на его, как всегда опрятную и чистую рубашку и они почему-то рассмеялись.
Её горечь не ушла, но в глубине души пробудилось мягкое предчувствие, что всё у нее будет хорошо.