— Ты меня гонишь? Родную дочь?! Беременную?! — Кира стояла в дверях с чемоданом, вся в слезах. — Мама, как ты можешь?!
Елена Викторовна держалась за косяк, чтобы не упасть. В груди все горело от обиды.
— Иди. Просто иди.
— Я на улице рожать буду! Это ты хочешь?!
— Ты хотела квартиру — вот и ищи ее. Где угодно, только не здесь.
— Ты сошла с ума! — Кира всхлипнула громче. — Соседи! Смотрите все! Мать родную дочь на улицу выгоняет!
Двери начали приоткрываться. Бабушка Валентина с третьего этажа уже выглянула, за ней — Галина со второго.
— Беременную выгоняет! — надрывалась Кира. — Вот такая у меня мать!
Елена Викторовна прикрыла дверь. Пусть кричит. Сил больше нет ни спорить, ни оправдываться.
Села на табуретку в прихожей, обхватила голову руками. Как все до этого дошло? Где та маленькая девочка, которую она растила одна, без мужа, работая на трех работах?
Вспомнила, как Кира встречала ее с ночной смены. Сонная, в пижамке с зайчиками.
— Мамочка пришла! Я кашку сварила!
Каша была из пластилина, но Елена делала вид, что ест. Хвалила, целовала дочку в макушку.
— Ты моя умница! Моя помощница!
Баловала. Да, баловала. Все, что просила — покупала. Последнее отдавала. Куклы, платья, потом телефоны, планшеты. Сама в одних туфлях десять лет ходила, зато у Киры — три пары кроссовок.
— Мам, все девочки на море ездят! — ныла Кира в старших классах.
И Елена брала подработку. Мыла полы в офисах ночами, чтобы дочь съездила в Турцию. Пусть не хуже других.
А потом Кира закончила школу. Елена мечтала — институт, хорошая профессия. Накопила на платное обучение.
— Мам, я замуж выхожу!
— Как замуж? За кого?
— За Диму. Из интернета. Он богатый, у него бизнес!
Елена не верила. Какой бизнес? Откуда? Просила показать, познакомить.
— Ты просто завидуешь! — кричала Кира. — Что я буду жить хорошо, а не как ты — на ферме вонючей!
Ферма. Так дочь называла ее работу в совхозе. Дояркой, да. Но эта «вонючая ферма» их кормила все эти годы.
Кира уехала. Елена плакала, просила одуматься. Бесполезно.
Через год дочь вернулась. Беременная, заплаканная, с синяком под глазом.
— Мам, можно я поживу?
Конечно, можно. Елена обняла, успокоила, накормила. Своя же кровь.
— Что случилось?
— Он… он меня выгнал. Сказал, что я его обманула.
— Как обманула?
Кира замялась, потом призналась. Специально забеременела, таблетки не пила. Думала — привяжет богатого мужика.
— Кирочка, но это же…
— Что? Что?! — взвилась дочь. — Я хочу нормально жить! Не как ты!
Опять — не как ты. Елена промолчала.
Первые недели было терпимо. Кира отсыпалась, приходила в себя. Елена ухаживала, готовила, что просила.
Потом начались капризы.
— Мам, я хочу манго!
— Кира, у нас в поселке манго не продают.
— Съезди в город!
— Милая, это два часа в один конец. И дорого.
— Тебе жалко для внука?!
И Елена ехала. В старой маршрутке, потом на автобусе. Покупала манго по бешеной цене. Везла назад.
— Фу, оно перезрелое! Выброси!
Терпела. Беременная же, гормоны.
Но дальше — хуже.
— Мам, от тебя воняет! Помойся!
— Я с работы, Кира. Сейчас в душ схожу.
— Вечно ты со своими коровами! Противно!
Елена мылась по три раза. Меняла одежду, чтобы запах не заносить. Все равно дочь морщилась.
— Может, не будешь на эту ферму ходить?
— А на что жить? У меня кроме нее ничего нет.
— Пенсию получаешь же!
— Пенсия — двенадцать тысяч. На них далеко не уедешь.
— Нормально! Мне и ребенку хватит!
Елена не поверила своим ушам. Дочь хочет жить на ее пенсию?
Но это было только начало.
— Мам, перепиши на меня квартиру.
— Зачем?
— Ну как зачем? Мне с ребенком жить надо! А ты что, вечно будешь?
Вечно. Будто она уже в могиле.
— Кира, это наш дом. Общий.
— Мам, не жадничай! Тебе он зачем? В деревню уедешь к бабушке!
Бабушка умерла пять лет назад. Дом в деревне развалился. Но Кира об этом не помнила. Или не хотела помнить.
— Я никуда не поеду.
— А где я жить буду?!
— Здесь. Со мной.
— С тобой?! В одной квартире?! Ты с ума сошла!
И пошло-поехало. Каждый день — скандалы. То не так приготовила, то не то купила. Денег мало дает, внуком не интересуется.
— Ты эгоистка! Всю жизнь только о себе думаешь!
Елена слушала и удивлялась. О себе? Когда она о себе думала? Когда ночами не спала, укачивая маленькую Кирочку? Когда последние копейки тратила на ее наряды?
А потом случилось то, что переполнило чашу.
Елена вернулась с дежурства раньше. Устала, хотела чаю попить. А на кухне — Кира с подругой Верой.
— …и представляешь, эта старая корова все никак не сдохнет! Сидит тут, воняет. Я ей говорю — вали в деревню! А она уперлась!
— Так выгони ее! — советовала Вера. — Скажи, что беременной тяжело, нервы.
— Да я пробовала! Она квартиру не переписывает, дура старая! Думает, я ее наследства лишу!
— А что, если через суд? Типа, недееспособная?
— О, точно! Надо справку достать, что у нее маразм!
Елена стояла за дверью, и сердце разрывалось. Это ее дочь? Ее Кира? Которую она любила больше жизни?
Вошла на кухню. Кира с Верой замолчали.
— Мам, ты рано…
— Собирай вещи.
— Что?
— Собирай вещи и уходи. Сегодня же.
— Ты спятила?!
— Нет. Я наконец прозрела. Ты права — я дура. Вырастила паразита.
— Как ты смеешь?!
— А как ты смеешь? Старой коровой называть, маразм искать? Это я тебя паразитом назвала, и не ошиблась!
Кира побледнела. Вера тихо встала, пробормотала что-то про дела и смылась.
— Мама, я не то имела в виду…
— Я все слышала. Все. Теперь вон. У тебя час на сборы.
— Но я беременная!
— И что? Ты взрослая женщина. Хотела жить отдельно — живи. Где хочешь.
— У меня денег нет!
— Найдешь. К отцу ребенка езжай. Или работать иди. Я в твои годы уже пять лет пахала.
— Ты меня выгоняешь?!
— Да. Выгоняю. И не смей больше на пороге появляться.
Вот так они и оказались в коридоре. Кира с чемоданом, Елена — с каменным сердцем.
Крики на лестнице продолжались минут десять. Потом Кира ушла.
Елена заперлась, села на пол и заплакала. Впервые за долгое время — навзрыд.
Утром весь подъезд гудел. Бабушка Валентина первая постучалась.
— Елена, это правда? Ты Киру выгнала?
— Правда.
— Но она же беременная!
— Знаю.
— Как же так? Родная дочь!
Елена посмотрела на соседку устало.
— Хочешь, расскажу, какая она родная?
И рассказала. Про манго, про ферму вонючую, про квартиру и маразм. Валентина слушала, качала головой.
— Надо же… А такая девочка хорошая была.
— Была. Я сама виновата — избаловала.
Новость расползлась по поселку быстро. Сначала осуждали — мать-изверг. Потом, узнав подробности, сочувствовали.
— Правильно сделала! — говорила продавщица Лена. — Нечего на шее сидеть!
— Сама виновата! — возражала учительница Нина Павловна. — Надо было строже воспитывать!
Елена не спорила. И так, и так правда.
Кира пропала на полгода. Елена места себе не находила — где дочь, что с ней, родила ли? Но звонить не решалась. Выгнала — значит, выгнала.
А потом, в один весенний день, раздался звонок в дверь.
Кира стояла на пороге с коляской. Похудевшая, бледная, с потухшими глазами.
— Привет, мама.
— Привет.
— Можно войти?
— Входи.
Прошли на кухню. В коляске спала девочка — копия Киры в младенчестве.
— Как назвала?
— Маша. В твою честь.
Елена кивнула. Наливала чай, доставала печенье. Руки дрожали.
— Где жила?
— У Верки сначала. Потом в общаге при роддоме. Потом… неважно.
— Отец?
— Какой отец? Он отказался. Сказал — не его.
— Но ты же суд хотела…
— Хотела. Да только доказать ничего не смогла. Он богатый, адвокаты хорошие. А я…
Кира замолчала. Маша в коляске зашевелилась, заплакала. Кира взяла ее на руки неумело, словно боялась сломать.
— Есть хочет.
— Покорми.
— Я… я не могу. Молока нет. Смесь нужна.
Елена пошла к шкафу, достала банку.
— Вот. Я купила на всякий случай.
— Ты знала, что я приду?
— Надеялась.
Кормили Машеньку вместе. Елена показывала, как держать бутылочку, как срыгнуть воздух.
— Мама, я… я прошу прощения. За все.
— Знаю.
— Ты простишь?
— Ты моя дочь. Плохая, избалованная, но моя.
Кира заплакала. Тихо, беззвучно.
— Мама, можно я поживу? Недолго, честно! Только пока на ноги встану!
— А работать будешь?
— Буду! Куда угодно пойду! Посуду мыть, полы драить!
— От фермы не воротить будешь?
— Нет! Я с тобой буду ходить, если возьмут!
Елена усмехнулась. Вот теперь — другой разговор.
— Ладно. Живи. Но условия мои.
— Любые!
— Первое — работаешь. Второе — никаких капризов. Третье — с Машей сидишь сама, я только помогаю. Четвертое — учишься. Заочно хоть, но институт заканчиваешь.
— Мама, да! Все, что скажешь!
Вечером укладывали Машеньку вместе. Девочка сопела, причмокивала во сне.
— Хорошенькая, — шептала Елена. — Вся в тебя.
— Мама, а ты думаешь, я смогу? Хорошей матерью стать?
— Не знаю. Но попытаться стоит.
— Я столько ошибок наделала…
— Все делают. Главное — выводы сделать.
Кира кивнула. Погладила дочку по головке.
— Знаешь, я там, в общаге… Я поняла. Как тебе тяжело было. Одной, со мной.
— Было. Но я не жалею.
— Почему?
— Потому что ты моя дочь. Плохо воспитанная, но любимая.
Утром Елена проснулась от запаха блинов. Кира стояла у плиты, пытаясь перевернуть подгоревший блин.
— Ой, мам, прости! Разбудила?
— Ничего. Что это?
— Завтрак хотела сделать. Ты всегда вставала рано, готовила…
Блины были кривые, подгоревшие. Но Елена ела и хвалила.
— Вкусно. Молодец.
— Правда?
— Правда. Научишься еще.
После завтрака пошли на ферму. Кира морщилась от запаха, но молчала. Помогала, как могла — воду носила, сено раскладывала.
— Тяжело? — спросила Елена.
— Нормально. Привыкну.
И привыкла. Через месяц уже сама доила, не боялась коров. Машеньку с собой брали — спала в коляске в подсобке.
Вечерами Кира училась. Поступила на заочное в педагогический — детей любила, оказалось.
— Мама, смотри! Первая пятерка!
— Умница!
Иногда вспоминали тот день. Когда Елена выгнала, а Кира кричала на весь подъезд.
— Страшно было? — спрашивала дочь.
— Очень. Думала — а вдруг правда что случится?
— А я думала — все, конец. Никому не нужна.
— Нужна. Просто надо было встряску получить.
Машенька росла. Первая улыбка, первый зуб, первый шаг. Кира записывала все в тетрадку.
— Чтобы не забыть. Ты про меня записывала?
— Некогда было. Работа, дом.
— Прости…
— Хватит извиняться. Что было, то прошло.
Но не все прошло. Однажды вечером Кира сидела задумчивая.
— Мама, а если бы я тогда не вернулась?
— Вернулась бы. Рано или поздно.
— Откуда знаешь?
— Потому что ты моя дочь. А я твоя мать. Это не выбирают.
Прошел год. Кира устроилась помощником воспитателя в садик. Зарплата маленькая, но ей нравилось. Машенька ходила туда же — под присмотром.
А потом случилось неожиданное.
— Мама, можно я с тобой серьезно?
— Говори.
— Я… я встретила человека. Хорошего. Он тоже один с ребенком.
— И?
— Он предложил встречаться. Но я боюсь. Вдруг опять…
— А ты его любишь?
— Не знаю. Он добрый. Маше нравится.
— Тогда попробуй. Только честно, без обманов.
— А если не получится?
— Значит, не судьба. Главное — Машу не бросай. Что бы ни было.
Кира кивнула. Обняла мать.
— Спасибо. За все.
— Не за что. Я просто мама.
Вечером, укладывая внучку, Елена думала. Сколько ошибок наделала. Избаловала дочь, не научила ценить чужой труд. Получила паразита, как сама и сказала в сердцах.
Но жизнь дала второй шанс. И дочери, и ей. Может, с Машенькой получится лучше? Не избаловать, но и любовью не обделить?
— Баба! — пролепетала внучка во сне.
— Спи, солнышко. Баба рядом.
Всегда рядом. Что бы ни случилось. Потому что семья — это не только радость. Это и боль, и прощение, и второй шанс.