Яблоки, курица, баклажаны — на пятерых нужно столько, что от остановки я еле дотащила всё до дома. Лифт снова не работал, пришлось подниматься на пятый этаж с сумками вручную.
В квартире всё как всегда. Влад растянулся на диване с ноутбуком, Олеся сушила волосы феном и одновременно переписывалась в телефоне. Саша строчил комментарии в каком-то чате. Аркадий перебирал газеты и бурчал что-то себе под нос.
— Мам, ужин скоро? — не поднимая головы, спросил Саша.
— Занимаюсь этим, — буркнула я, выкладывая пакеты на стол.
— А что будет? — поинтересовалась Олеся, заглядывая в зеркало.
— Тыквенный суп, запечённая грудка.
— Опять тыква, — проворчал Влад. — Надоела уже.
Я замерла, держа в руках оранжевый шар. Двадцать семь лет я готовлю этот суп. По бабушкиному рецепту, записанному на старом клочке, когда только вышла замуж. Сколько раз натирала тыкву, пережаривала лук, разбавляла бульон — а в ответ слышу: «надоело».
— Мне нравится, — сказал Аркадий, не отрываясь от своей газеты.
— Тебе что ни подай — всё одно, — отозвался Влад.
— Знаете что, — сказала я, поставив тыкву на стол. — Готовьте сами.
Повисла тишина. Даже Саша отвёл взгляд от телефона.
— Что значит — сами? — нахмурилась Олеся.
— Значит, больше я не стою у плиты.
— Лариса, ты с ума сошла? — встрепенулся Аркадий.
— Я устала. Три десятилетия я кормлю вас всех, а теперь хватит. Ни уважения, ни благодарности.
— Мама, ну ты это… шутишь, да? — удивился Саша.
— Нет. Всё всерьёз.
Я ушла в спальню. Села на край кровати. Лёгкость накрыла неожиданно — будто с плеч сбросили камень.
Утром первым проснулся Саша. Притащился на кухню, открыл холодильник, постоял, почесал макушку.
— Мам, где еда?
— Там, где ты её оставил. Готовь сам.
— Но я не умею!
— Осваивай. Век интернета, как-никак.
Через полчаса из кухни несло гарью, трещало масло, гремела посуда. Я с удовольствием лежала и слушала этот хаос.
— Лара, хватит, — появился Аркадий. — Дети голодные.
— Вот и пусть едят. Что смогли, то и заслужили.
— Но они же не умеют!
— Сам научи. Или вместе учитесь.
— Я? Да я и чай толком не заварю…
— Тебе пятьдесят. До брака как выживал?
Он фыркнул, но спорить не стал. Меня не переубедить.
В обед ели кто что нашёл. Влад хрустел чипсами, Олеся грызла орехи, Саша сжёг пельмени и выковыривал начинку. Аркадий намазывал авокадо на хлеб, не выговаривая слово «гуакамоле».
— Мама, это надолго? — завыл Саша.
— Не знаю. Неделя? Месяц?
— Навсегда?
— Почему бы и нет.
К вечеру в раковине росла гора посуды. Кастрюли Саши после «экспериментов» застыли в жирных разводах. Стол липкий, в крошках и чае.
— Посуду ты тоже больше не моешь? — спросил Влад.
— Нет. Кто поел — тот и прибирает.
— Это ведь твоя кухня!
— Наша. И дом — общий. И грязь тоже общая.
На следующий день Олеся взялась варить пасту. Простая задача, но через час она сидела над кастрюлей с серой массой и всхлипывала.
— Мам, я всё испортила!
— Инструкцию читала?
— Там написано «варить 8 минут», а я забыла засечь…
— Бывает. В следующий раз будешь внимательнее.
— А что с этим делать?
— Вылей и сделай заново.
— Выбросить?! Это же продукты!
— Тогда ешь. Или учись.
Влад вернулся с работы, купил пельмени в магазине, разогрел — и ел, морщась.
— Фу, химия…
— Зато не «опять тыква», — заметила я.
— Прости, твоя еда — в сто раз вкуснее.
— А раньше ты говорил другое.
Он покраснел.
Саша тем временем практиковался на яичнице. Сначала пересушил, потом недожарил. На третий раз — сносно.
— Мам, как ты знаешь, когда она готова?
— Чувствую. Со временем и ты научишься.
— А сколько лет надо?
— Для яичницы — неделя. Для супа — вся жизнь.
На третий день Саша чуть не устроил пожар. Пытался поджарить картошку, отвлёкся на видео, сковорода загорелась. Я успела выключить газ и накрыть крышкой.
— Мама, больше не буду! — дрожал он. — Научи!
— Научу. Но есть условие.
— Какое?
— Готовите по очереди. Все. Включая папу.
— А ты?
— А я — когда захочу. Только себе.
Вечером собрались всей семьёй. Заказали лапшу на дом — уже четвёртый раз за неделю.
— Так дальше нельзя, — пожаловался Аркадий. — Бюджет трещит.
— Я похудела на два килограмма, — сказала Олеся.
— Всё просто, — сказала я. — Готовим по очереди.
— А кто составит расписание? — уточнил Саша.
— Вы. Я — в отпуске.
— А советом поможешь?
— Если попросите.
— Ладно, — вздохнул Влад. — Попробуем.
Первое время шло тяжело. Влад отваривал сосиски. Олеся делала фруктовые салаты. Саша боролся с овсянкой — либо комком, либо жидкой.
Но Аркадий поразил всех. Приготовил паэлью.
— Где научился?
— В молодости, в студенческой общаге. За выживание.
— Почему молчал?
— Не просили. А ты всегда была на кухне.
Со временем пошло легче. Влад освоил жаркое, Олеся увлеклась выпечкой, Саша — специями и экспериментами.
— Мам, научишь делать тыквенный суп? — спросил Саша.
— Рецепт дам. Остальное — твоя задача.
— Только рецепт?
— Опыт никто не передаст. Его надо прожить.
Мы провели вечер вместе. Я показала, как натирать тыкву, когда солить, когда бросать чеснок. Он записывал, как первокурсник.
— А почему раньше ты нас не учила? — спросил он.
— А вы интересовались?
Он кивнул. Всё логично. Пока мама делает — никто не шевелится.
Через месяц у нас появилась традиция: кто готовит — тот шеф. Остальные — помощники.
— Сегодня мексиканская ночь! — объявил Влад. — Начос и такос.
— Включай музыку, — подсказала Олеся.
— И сок лайма не забудь! — добавил Аркадий.
За столом стало шумно и весело. Мы обсуждали вкус, делились впечатлениями, смеялись.
— А раньше ели молча, перед телеком, — заметил Саша.
— А теперь разговариваем, — добавила Олеся.
И правда. Мы начали узнавать друг друга заново. У Влада оказался сарказм, у Олеси — аналитический склад ума. Саша признался: хочет стать не айтишником, а поваром.
— Ты серьёзно? — удивился Аркадий.
— Да. Это — творчество.
— А как же деньги?
— Не всё в деньгах, — вдруг сказал Влад.
Я слушала их и думала — когда мы так говорили в последний раз?
Теперь кухня была не полем битвы, а местом диалога. У каждого — любимый нож, специи, рецепты. Уютный хаос.
— Мам, ты не жалеешь, что так сделала? — спросил Влад.
— Ни секунды. А ты?
— Нет. Это было нужно.
— Чтобы понять цену труда, — добавил Саша.
— И почувствовать, что мы — семья, — заключила Олеся.
Мы пили чай и молчали. Но теперь — с теплом.