— Мила, бегом к бабушке, — улыбнулась Алёна, поправляя дочке перекосившийся бант. — Она уже заждалась тебя.
Шестилетняя Мила с радостным визгом метнулась к Нине Андреевне, которая еле успела пристроить пакет с гостинцами на тумбочку в прихожей.
— Бабушка, я тебе рисунок сделала! — девочка вытащила из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
— Потом покажешь, солнышко, — Нина Андреевна погладила внучку по голове и перевела взгляд на сына, который вышел из комнаты. — Здравствуй, Артём.
— Привет, мам, — Артём чмокнул её в щёку. — Проходи, мы как раз собирались чай поставить.
В квартире тянуло ванилью и корицей — Алёна накануне испекла грушевый пирог, зная, что свекровь собирается заглянуть. На столе уже стоял нарядный сервиз, который обычно хранился в шкафу «на случай праздника». Нина Андреевна сразу обратила на это внимание, и черты её лица чуть подобрели.
— Что-то случилось, мам? — поинтересовался Артём, когда они разместились за столом. — Ты среди недели редко заглядываешь.
Нина Андреевна немного помолчала, отхлебнула чай из чашки и тяжело выдохнула.
— С крышей беда, — наконец произнесла она. — После последних ливней всё совсем разошлось.
Она достала из сумки смартфон, нашла в галерее нужные снимки и протянула телефон сыну. Артём начал пролистывать фотографии: на них были заметны желтоватые разводы на потолке, осыпавшаяся штукатурка, чернеющие пятна плесени в углу.
— Да, выглядит плохо, — нахмурился Артём, возвращая телефон. — Давно всё так?
— Ещё с весны сочиться стало, а после июльских дождей совсем прорвало. Мастера вызывала, он сказал, что надо всю кровлю менять.
Нина Андреевна поджала губы. Морщины вокруг рта прорезались глубже, взгляд потускнел. Она снова открыла галерею, долистала до старой фотографии — когда-то она просто пересняла старый снимок на телефон. На фото — их семья: маленький Артём, его отец Олег Петрович, сама Нина — молодая, смеющаяся. На заднем плане — тот самый дом.
— Помнишь, как отец этот дом поднимал? — голос у неё чуть сорвался. — Как вы вдвоём крышу перекрывали, когда тебе шестнадцать было?
Артём кивнул и отвёл взгляд. Алёна неловко заёрзала на стуле, машинально дёрнув за край скатерти.
— Нина Андреевна, позвольте я вам ещё чаю налью, — предложила она, пытаясь сменить настроение.
— Спасибо, Алёнушка, — кивнула свекровь и снова обратилась к сыну: — Мне крышу чинить нужно, Тёма. Срочно.
— А во сколько мастер работу оценил? — Артём уже примерно догадывался, куда всё клонится.
— Говорил, минимум сто пятьдесят тысяч, — ответила Нина Андреевна, не отводя глаз от сына. — У меня только сорок накоплено. Думала… может, вы добавите. Я ведь вам тогда всё отдала. Вспоминаешь?
В кухне воцарилась тишина. Только из детской доносился шелест страниц — Мила листала книжку.
— Мам, ты же тогда сама настояла, — тихо произнёс Артём. — Мы же не машину брали и не шубу, а квартиру.
— Понимаю, сынок. Но я для себя это как заём воспринимала, — голос Нины Андреевны дрогнул. — Что когда мне понадобится помощь, вы не отвернётесь.
Алёна под столом сжала мужу ладонь. Она тоже помнила тот разговор трёхлетней давности. Свекровь действительно отдала им триста тысяч на первоначальный взнос по ипотеке. Но формально о возврате речь тогда не шла. По крайней мере, они это так поняли.
— Нина Андреевна, — осторожно начала Алёна, — мы очень ценим то, что вы тогда сделали. Но сейчас у нас ипотека, плюс долг за прошлогоднее лечение Милы ещё висит…
— Значит, на мать средств не нашлось, — Нина Андреевна резко сжала губы и убрала телефон обратно в сумку. — А я под протекающей крышей поживу.
— Мам, ну не надо в таком тоне, — Артём провёл пальцами по переносице. — Никто не отказывается помогать. Нам просто надо понять, как выкрутиться. Вряд ли мы сможем всю сумму сразу собрать.
— Дождь подстраиваться под вас не станет, — сухо отрезала она. — И крыша тоже.
Алёна поднялась, чтобы долить всем чай, но в этот момент на кухню впорхнула Мила.
— Бабушка, глянь, что я нарисовала! — она протянула листок.
На рисунке был дом с огромной ярко-красной крышей. Рядом с домом стояла седая женщина с широкой улыбкой, а сверху сияло солнце.
— Это твой дом, бабулечка! — торжественно объявила Мила. — С новой крышей. Чтобы дождик не капал!
Лицо Нины Андреевны заметно смягчилось. Она прижала внучку к себе.
— Спасибо, солнышко. Очень красиво, — сказала она приглушённо, а затем посмотрела на сына и невестку поверх головы девочки. В этом взгляде ясно читалось: «Видите? Даже ребёнок понимает».
Когда свекровь ушла, Алёна молча стала убирать со стола. Артём сидел, уставившись в одну точку.
— Как будем выкручиваться? — наконец спросила Алёна, садясь рядом.
— Понятия не имею, — честно признался он. — У нас правда нет свободных денег. Последнюю премию мы в ванную вложили. Следующая только через пару месяцев.
— А кредит оформить? — нерешительно предположила она.
— Ещё один? — фыркнул Артём. — С нашей ипотекой нам или откажут, или такой процент поставят, что мы всю жизнь расплачиваться будем.
Алёна тяжело вздохнула и положила руку ему на плечо.
— Слушай, может, я у Ларисы Николаевны перехвачу? Она говорила, после продажи дачи у неё…
— Нет, — резко оборвал её Артём. — Это мамина история. Я должен сам разобраться.
— Наш вопрос, — мягко поправила Алёна.
Вечером, когда Мила уже спала, они снова вернулись к теме. Артём сидел за ноутбуком, в очередной раз перебирая цифры семейного бюджета.
— Никак, — проговорил он, захлопывая крышку. — Даже если затянуть ремни, за пару месяцев мы больше тридцати не выкроим.
Алёна задумчиво крутила прядь волос на пальце.
— Может, с ней ещё раз по душам поговорить? Объяснить, как есть. Предложить ремонт поэтапно — сперва самые аварийные места.
— Ты не очень представляешь себе характер моей мамы, — покачал он головой. — Она уже решила, что мы должны вернуть ей долг. И будет стоять на этом.
Телефон на столе завибрировал. Артём глянул на экран — сообщение от матери:
«Подумали? Мастер говорит, тянуть нельзя, надо до осенних дождей начинать».
Он отложил телефон, не отвечая.
— Знаешь, что больше всего больно? — спросил он. — Она говорит про эти деньги так, будто мы действительно обязаны. А когда она их отдавали, речь шла как о подарке. Я хорошо это помню.
— А может… — неуверенно начала Алёна, — она тогда это по-другому осознавала? Для неё это была помощь, которая потом… вернётся через вашу поддержку?
— Нет, — перебил её Артём. — Она тогда произнесла: «Берите, это вам на гнёздышко. Мне эти деньги не нужны». Прямо так. Я ещё переспросил, уверена ли она. А теперь оказывается, будто мы какие-то мошенники, обманувшие старую женщину.
Алёна вздохнула. Её собственные воспоминания о том дне отличались: ей казалось, что свекровь всё-таки обмолвилась о том, что «когда-нибудь вы мне поможете, если что». Но тогда это звучало как обычная родительская фраза, а не как условие.
— Пойдём спать, — сказала она, поднимаясь. — Утро, может, окажется мудрее вечера.
Артём согласился, но ещё долго сидел на кухне, раз за разом перечитывая мамину смс и так и не находя подходящих слов.
Через неделю Нина Андреевна появилась снова. На этот раз без звонка. Алёна как раз собиралась на работу, а Артём уже ушёл.
— Заходите, Нина Андреевна, — растерянно произнесла Алёна, пригласив её в квартиру. — Вы к Артёму? Он уже на работе.
— Я в этот раз к тебе, — спокойно отозвалась свекровь, проходя на кухню и опускаясь на стул.
Она достала смартфон, открыла свежие фотографии.
— Это после вчерашнего дождя, — пояснила она, пододвигая экран к Алёне. — В спальне теперь вообще невозможно находиться. Я перебралась в гостиную.
Алёна взглянула на снимки. Картина и правда стала страшнее — на одном кадре было видно, как вода прямо на кровать капает.
— Нина Андреевна, мы с Артёмом думали… — начала Алёна, но свекровь подняла ладонь, прерывая её.
— Я тут кое-что для себя прикинула, — в голосе Нины Андреевны появились жёсткие нотки. — Когда я вам деньги отдавала, я отдавала их сыну. На жильё. Потому что мужчина должен обеспечить семье крышу над головой. Сейчас крыша у вас есть, а у меня — течёт. По-твоему, это справедливо?
— Как вы считаете, это честно? — повторила она, глядя Алёне прямо в глаза.
Алёна сглотнула. Она опаздывала, но понимала: уйти от этого разговора не получится.
— Нина Андреевна, мы искренне благодарны вам за ту помощь. Но теперь у нас действительно тяжёлая ситуация. Ипотека, кредит за лечение Милы…
— А у меня, по-твоему, всё гладко? — голос Нины Андреевны дрогнул. — Мне семьдесят один. Всю жизнь в школе отработала. Как думаешь, большая у меня пенсия? А дом разъезжается по швам.
Алёна невольно взглянула на часы. Свекровь этот взгляд уловила.
— Торопишься, конечно, — язвительно заметила она. — Когда разговор неприятный, у вас вечно срочные дела.
— Давайте вечером соберёмся все вместе, — предложила Алёна. — С Артёмом. Спокойно обсудим, что реально можно предпринять.
Нина Андреевна ещё секунду всматривалась в неё, затем убрала телефон в сумку.
— Хорошо, — кивнула она, поднимаясь. — Приеду в шесть. И очень рассчитываю, что вы к тому времени что-то придумаете.
Весь день Алёна чувствовала себя как на иголках. Несколько раз набирала мужа, но тот был на встречах с клиентами и только ближе к обеду смог ответить.
— Мамка приходила, — быстро заговорила Алёна, едва он вышел на связь. — Показала новые фото. После дождя там всё совсем развалилось. В спальне жить нельзя, она в гостиную перебралась.
— И чего она ждёт? — выдохнул Артём.
— Сказала, вечером приедет. В шесть. Говорит, надеется, что мы что-нибудь решим.
— Что именно? Деньги напечатаем?
— Тём, может… может, правда что-то продать? — несмело спросила Алёна.
— И что именно? — раздражённо бросил он. — Почку?
— Ну зачем ты…
— Прости. Просто всё это уже достало. Ладно, к шести буду дома.
К назначенному времени стол снова был накрыт. Алёна успела ещё и ватрушки испечь — Нина Андреевна их особенно любила. Артём сидел с напряжённым видом, периодически сверяясь с часами.
— Не заводись заранее, — тихо попросила Алёна. — Поговорим мирно.
— О чём? — Артём поднялся и подошёл к окну. — Денег как не было, так и не появилось.
Звонок раздался ровно в шесть. Нина Андреевна вошла, поцеловала внучку, которая тут же побежала показывать новые карандаши, и проследовала на кухню.
— Ну что, план придумали? — без разминки спросила она, устраиваясь на своём месте.
Артём болезненно поморщился. Алёна поспешила разлить чай.
— Мам, мы с Алёной всё обсудили. Сейчас нам очень тяжело…
— Только не начинай эту песню, — Нина Андреевна подняла руку. — Я уже слышала про ваши сложности.
— Но это правда, — не сдавался Артём. — У нас кредит за квартиру, долги…
— Тогда скажу иначе, — Нина Андреевна аккуратно поставила чашку на блюдце. — Я считаю, что вы мне должны.
— Мам, но…
— Да, должны, — упрямо продолжала она. — Я вам тогда отдала все свои сбережения. На ваше жильё. Рассчитывала, что сын с женой помогут матери, когда ей понадобится. Так принято в нормальных семьях.
— Но вы же не оговаривали, что это долг, — тихо вставила Алёна.
Свекровь перевела на неё взгляд, полный укора.
— Надо было бумажку писать? С родного сына расписку требовать? — она снова повернулась к Артёму. — Я, глупая, думала, что мой ребёнок сам понимает такие вещи.
Повисла глухая тишина. Артём смотрел в пол. Алёна заметила, что пальцы у него слегка подрагивают.
— Мам, мы не отказываемся тебя поддержать, — наконец произнёс он. — Просто просим немного времени, хотя бы до моей премии.
— До премии, значит, — переспросила Нина Андреевна. — И когда она у тебя?
— В конце квартала.
— То есть где-то через полтора месяца. А если опять дожди пойдут? Мне что, под зонтом дома сидеть? Или к вам перебраться, раз родной сын не удосужился обеспечить матери нормальную крышу?
— Мам, ну хватит, — Артём провёл ладонями по лицу. — Мы же не бездушные.
— Поступки громче слов, — отрезала свекровь. — Вчера с соседкой, Галиной Львовной, разговаривала. Знаешь, что она мне посоветовала?
Артём промолчал.
— Обратиться к юристу, — спокойно закончила Нина Андреевна. — Истребовать деньги через суд.
— Через суд? На собственного сына? — Артём поднял на неё ошарашенный взгляд. — Ты серьёзно?
— А чем я ещё могу себя защитить? — в голосе свекрови проступили слёзы. — К сестре твоей, к Лене, я уже заходила. У них своих проблем по горло. Больше мне не к кому идти.
Алёна чуть крепче сжала мужу плечо.
— Нина Андреевна, — осторожно заговорила она, — а нельзя ли сделать ремонт не целиком, а по частям? Для начала те места, где сильнее всего льёт…
— Ты в строительстве разбираешься? — в голосе Нины Андреевны прозвенела сталь. — Или к тебе бригады сами выстраиваются в очередь, готовы почти бесплатно всё крыть?
Алёна прикусила губу. В помещении снова стало так тихо, что был слышен только размеренный тик часов на стене.
Наконец Нина Андреевна поднялась.
— Понимаю, что разговор ни к чему не привёл, — сказала она, застёгивая кофту. — Надеялась, что совесть у вас зашевелится. Видимо, зря.
— Мам, подожди, — Артём тоже поднялся. — Может, можно что-то придумать…
— Даю вам последний шанс, — негромко, но жёстко произнесла она. — По-хорошему помогать не желаете — буду действовать иначе. Потом не обижайтесь. У меня другого выхода не осталось.
— О чём ты говоришь? — спросил Артём, напрягаясь.
Нина Андреевна пару секунд помедлила, потом достала из сумки сложенный лист.
— Вот, — она положила его на стол. — Галина Львовна дала контакты юриста. У него, говорит, куча таких дел. Деньги через суд возвращает.
— В суд? — лицо Артёма побледнело. — Ты на самом деле готова подать на меня?
— Знаешь, Артём, — Нина Андреевна посмотрела на него с горьким разочарованием, — твой отец в гробу бы перевернулся, если бы увидел, как ты с матерью обходишься.
Артём побледнел ещё сильнее. Это был удар ниже пояса, и Алёна заметила, как сжались его кулаки.
— Нина Андреевна… — попыталась она вмешаться, но свекровь уже направлялась к выходу, на ходу попрощавшись с Милой.
— Бабушка, а ты когда ещё придёшь? — донёсся из коридора тоненький голос дочки.
— Не скоро, солнышко. Бабушке сейчас очень обидно и тяжело, — ответила Нина Андреевна.
Хлопнула входная дверь. Артём остался стоять посреди комнаты, словно выведенный из равновесия. Алёна подошла, обняла его.
— Как она вообще может такое говорить? — хрипло спросил он. — Про отца… Это слишком.
— Она напугана, — тихо откликнулась Алёна. — И чувствует себя брошенной с этой крышей.
Артём мягко отстранился, прошёл в гостиную и тяжело опустился на диван.
— Я не представляю, как быть, — признался он. — Разве что лезть в ещё один кредит.
— С нашей ипотекой его вряд ли одобрят, — покачала головой Алёна. — А если и дадут, то под бешеный процент.
В комнату вошла Мила с новым рисунком.
— Пап, посмотри! — она протянула лист.
На картинке была бабушка с зонтом, стоящая возле дома под проливным дождём. По щекам нарисованной бабушки текли синие слёзы.
— Это бабуля грустная, — пояснила Мила. — Потому что у неё дождик прямо в домик попадает.
Ночью Артём практически не сомкнул глаз. Ворочался, вставал, брёл на кухню, пил воду, снова ложился — и опять смотрел в потолок. Под самое утро он поднялся, оделся и тихо вышел из квартиры. Он решил заглянуть в гараж — нужно было кое-что проверить.
Гараж находился минутах в десяти ходьбы. Артём шёл медленно, поёживаясь от прохладного воздуха. Нащупал ключи, отпер тяжелую дверь, включил лампочку под потолком.
Старый «Москвич» отца стоял под брезентом. Артём откинул ткань, провёл ладонью по холодному капоту. Машина была хоть и возрастная, но ухоженная — мотор ещё бодро крутился, кузов почти без ржавчины. Олег Петрович долго копил на неё, а потом каждую свободную минуту подтачивал, подкрашивал, чистил. А когда заболел, попросил сына сохранить машину.
«Не продавай её, сын, — шептал он, уже слабея. — Это память. Я в ней тебя из роддома забирал».
Артём смахнул ладонью пыль с лобового стекла. В салоне всё ещё стоял едва уловимый запах — старого одеколона и табака. Он не выдержал, открыл дверь, сел за руль, обхватил руками потрёпанный руль. Закрыл глаза.
— Что мне делать, пап? — тихо проговорил он в пустоту.
Когда Артём вернулся домой, Алёна уже помогала Миле собраться в садик.
— Ты где пропадал? — с тревогой спросила она.
— В гараж ходил, — коротко ответил он и прошёл в ванную.
Весь рабочий день он ходил словно в тумане. Мать звонила дважды, но он сбрасывал звонок. Разговор казался ему неподъёмным. После обеда пришло сообщение:
«Я записалась к юристу на консультацию. Завтра в 11. Если не передумаете, подам заявление».
Вечером Артём явился домой раньше обычного, прошёл в спальню и достал из шкафа коробку с документами. Нашёл техпаспорт на «Москвич», сел на кровать и принялся перелистывать пожелтевшие страницы.
— Тёма? — Алёна заглянула в комнату. — Ты чего так рано?
— Кажется, нашёл выход, — отозвался он.
— Какой?
— Продам папину машину, — произнёс он, не поднимая головы.
Алёна застыла в дверях.
— Но ты же всегда говорил, что это память, — осторожно напомнила она. — Что никогда её не тронешь.
— А сейчас выбора не вижу, — Артём криво усмехнулся. — Мама права: отец бы первым сказал — помоги матери. И точка.
Он потянул жену за руку, усадил рядом.
— Я всю ночь обдумывал. Не могу допустить, чтобы мама дошла до суда против меня. Да и по фотографиям ты сама видела — крыша там в ужасном состоянии.
Алёна обняла его за плечи.
— Ты уверен? Может, всё-таки отыщется другой путь?
— Нет. Машина всё равно стоит без дела, понемногу сгнивает. А так хоть на доброе дело пойдёт.
На следующее утро Артём оформил отгул и поехал к матери. Постучал в дверь, но никто не откликнулся. Позвонил — в трубке тянулись длинные гудки. Тогда он набрал номер соседки, Галины Львовны.
— Нина Андреевна у юриста, — сухо сообщила она. — Ты ведь понимаешь, по какому поводу.
— Не подскажете, когда вернётся?
— Говорила, что к двенадцати должна быть дома. А что?
— Ничего, спасибо, — ответил он и отключился.
Домой Нина Андреевна вернулась около часа дня. Увидев сына, сидящего на крыльце, она нахмурилась.
— Всё-таки приехал, — произнесла вместо приветствия. — Решился на что-то?
— Да. Нам надо поговорить, мам.
Они зашли в дом. В прихожей Артём заметил пару вёдер, расставленных под мокрыми пятнами. В одном уже плескалась вода — видно, крыша протекала даже после недавнего дождя.
Нина Андреевна механически поставила чайник, достала чашки. Движения у неё были резкие, лицо — отрешённым.
— Ну? — только и сказала она. — Слушаю.
Артём положил на стол документы на машину.
— Я принял решение продать папин «Москвич».
Нина Андреевна застыла с чайником в руках, затем медленно опустила его на плиту.
— Его машину? Ту самую? — переспросила она уже другим голосом.
— Да, мам. Её. Мне уже звонил покупатель, готов отдать сто восемьдесят тысяч. Этого хватит с запасом на новую крышу.
Она осторожно опустилась на стул. Руки чуть дрожали.
— Но ты же… ты же клялся, что никогда её не продашь. Олег ведь просил сохранить…
— Знаю, — Артём опустил глаза. — Но ты права: он бы не стал смотреть, как ты под протекающей крышей мучаешься.
В доме воцарилась тишина. Слышно было только, как вода редкими каплями падала в ведро в коридоре.
— В суд я не пойду, — наконец произнесла Нина Андреевна. — И не собиралась по-настоящему. Я хотела… чтобы ты осознал, насколько всё серьёзно. Что нельзя оставлять родителей на произвол.
— Я понял, мам, — тихо ответил он.
Нина Андреевна поднялась, подошла к окну. За стеклом торчала старая яблоня, которую когда-то посадил муж. Розовые лепестки медленно осыпались на землю.
— Я просто хотела тебя приструнить, — призналась она, не оборачиваясь. — Думала, припугну судом — и ты зашевелишься. Не верила, что у тебя действительно нет возможности помочь. Думала, просто не хочешь связываться.
— Я понимаю, — повторил Артём.
Она вернулась к столу, положила ладони поверх документов.
— Нет, так не пойдёт, — почти шёпотом сказала она. — Машину трогать не будем. Придумаем другой вариант.
— Мам, вариантов больше я не вижу, — возразил он. — Крышу всё равно придётся перекрывать.
— Артём, — впервые за долгое время она произнесла его имя без уменьшения, — отец бы не простил ни тебе, ни мне, если бы мы пустили его машину с молотка из-за меня. Тем более.
— Но как быть с ремонтом? — спросил он. — Ты же сама видишь, тут жить опасно.
Нина Андреевна опустилась на стул, задумалась.
— Даже не знаю… — она растерянно посмотрела на потолок. — Наверное, придётся пока к Раисе Михайловне перебраться, к подруге, пока не найдём решение.
В этот момент в голове у Артёма промелькнула мысль. Он выпрямился.
— Скажи, у тебя сколько точно отложено? Ты говорила, сорок тысяч.
— Да, примерно столько осталось, — кивнула Нина Андреевна. — Нужно ещё около ста десяти.
— А если мы часть работы сами возьмём? — оживился он.
— В смысле «мы»? — не поняла она.
— Помнишь Игоря Савельева? И Дениса? Мы с ними в студенчестве стройкой подрабатывали. Сейчас они в строительной фирме крутятся.
Нина Андреевна недоверчиво покачала головой:
— Артём, это не забор подмазать, это крыша. Там просчёт — и всё рухнет.
— Я сперва у них уточню, — уже доставая телефон, сказал он. — Пусть приедут, оценят, что можно сделать.
В тот же вечер Артём вернулся домой с каким-то новым светом в глазах.
— Алёна, похоже, я действительно нашёл решение, — объявил он с порога.
— Рассказывай, — отложила книга, которую читала Миле, Алёна.
— Созвонился с Игорем. Он сказал, что если мы основную работу сделаем сами под их руководством, то придётся платить только за материалы и чуть-чуть за их контроль. Это в разы дешевле, чем полноценная бригада.
— И сколько выходит? — приподняла бровь Алёна.
— Около девяноста тысяч. У мамы сорок уже есть. Ещё тридцать мы сможем выделить из будущей премии. Не хватает всего двадцати.
— А эти двадцать откуда взять? — спросила она.
— Завтра поговорю с директором, — уверенно ответил Артём. — Попробую выбить аванс или внеплановую премию. Должен же быть какой-то люфт.
На следующий день он зашёл в кабинет руководителя автосалона.
— Константин Олегович, можно минуту? Мне очень нужен аванс. Срочно.
Директор откинулся на спинку кресла.
— Что у тебя стряслось?
— У мамы крыша течёт. Дом старый, надо срочно перекрывать, — честно объяснил Артём.
Константин Олегович несколько секунд обдумывал, постукивая ручкой по столешнице.
— Знаешь, у моей тёщи похожая история была, — наконец заметил он. — Ладно, я выпишу тебе премию за досрочное выполнение квартального плана. Уже давно собирался, руки не доходили. Двадцать тысяч устроит?
— Более чем, — у Артёма будто камень с души свалился. — Огромное вам спасибо!
В субботу Артём вместе с Игорем, Денисом и ещё двумя приятелями примчались к дому Нины Андреевны. Привезли инструменты, металлочерепицу, доски, лестницы. Артём заранее уговорил мать на неделю перебраться к ним в квартиру, чтобы не дышать пылью и не путаться под ногами.
— Думаю, уложимся за неделю, — Игорь, осмотрев крышу, оценил фронт работ. — На вид всё не так страшно. Стропила крепкие, часть обрешётки сгнила, да покрытие под замену.
Работа закипела уже в первый день. Мужчины приезжали после смены, карабкались на крышу, пилили, прибивали, стаскивали старый рубероид. Алёна привозила горячий ужин и термосы чая. Мила, запрокинув голову, с восторгом смотрела, как папа и друзья передвигаются по крыше.
— Папа, ты как герой из мультика! — кричала она снизу, когда Артём тащил и подавал наверх тяжёлые рулоны.
К концу следующей пятницы всё было готово. Новая металлочерепица ровно поблёскивала на солнце. Мусор вывезли, инструменты убрали. Игорь хлопнул Артёма по плечу:
— Отлично вышло. Лет двадцать можно не думать об этом.
В понедельник Артём отвёз мать обратно в дом. Нина Андреевна медленно ходила по комнатам, всматриваясь в потолок.
— Не капает, — с удивлением произнесла она. — Правда не капает.
— А ты сомневалась, что мы халтурить будем? — усмехнулся Артём.
Она подошла к сыну, положила ладони ему на плечи.
— Тёма, я… должна попросить прощения, — тихо сказала она.
— За что, мам?
— За то, что давила на тебя. За этот разговор про суд. Я растерялась. Всю жизнь привыкла рассчитывать только на себя, — она опустила глаза. — А тут почувствовала, что одна не тяну.
— Надо было сразу сказать прямо, — мягко откликнулся он. — Мы бы всё равно что-нибудь придумали.
— Насчёт денег, которые я вам тогда отдала… — она на секунду задумалась. — Если честно, когда я их несла, я не думала о возвращении. Просто когда осталась с дырявой крышей и мизерной пенсией… стало казаться, что вы обязаны.
— Всё в порядке, мам, — ответил Артём. — Главное, что сейчас сухо и безопасно.
Нина Андреевна долго смотрела на него, а потом неожиданно улыбнулась сквозь слёзы:
— Ты очень на отца похож. Он так же всегда рукава закатывал и лез всё сам чинить, когда остальные разводили руками. Никогда не перекладывал на чужие плечи. Ему бы понравилось, как ты поступил. Он бы тобой гордился.
Артём обнял мать. Она прижалась к нему, позволяя себе впервые за долгое время просто расслабиться.
На кухне было спокойно. Узкий луч солнца пробивался сквозь занавеску, подсвечивая пылинки в воздухе. За окном шуршала та самая яблоня, что когда-то посадил Олег Петрович.
— Хочешь, в выходные мы приедем всей семьёй? — предложил Артём. — Генеральную уборку устроим. Потолок подправим, где пятна остались.
— Конечно, хочу, — кивнула Нина Андреевна, вытирая глаза краем платка. — И Милу обязательно привозите. Я ей пирог испеку. Грушевый.
Когда Артём вернулся домой, Алёна уже ждала его на кухне. Мила спала.
— Как мама? — спросила она, наливая мужу чай.
— Гораздо лучше, чем я ожидал, — Артём улыбнулся. — Крыша держится, потёков новых нет. В выходные нас приглашает. Обещала пирог.
Алёна устроилась напротив, внимательно всматриваясь в его лицо.
— А ты как себя чувствуешь? — спросила она.
Артём немного помолчал, грея ладони о тёплую кружку.
— Я всё время думал об отце, — признался он. — Представлял, как бы он поступил.
— И к какому выводу пришёл? — тихо поинтересовалась Алёна.
— Думаю, сделал бы то же самое, — Артём поднял взгляд на жену. — Понимаешь, мы ведь не отдельно: я и мама, и ещё отдельно мы с тобой и Милой. Мы все одна семья. Просто иногда это доходило до меня только через протекающую крышу.
— Получается, крыша всё-таки кое-чему научила, — слабо улыбнулась она.
— Выходит, так, — хмыкнул он.
Он подошёл к окну. Вдалеке по небу уже метались молнии — надвигалась гроза. Но в этот раз при виде туч у него внутри не сжалось. Он твёрдо знал: у матери теперь над головой надёжная защита.
— Она сегодня сказала одну вещь, — негромко произнёс он. — Что я очень похож на отца.
— Это правда, — кивнула Алёна. — Ты весь в него. Особенно когда речь о семье.
Артём вернулся к столу, обнял её за плечи.
— Спасибо, что была рядом и не отдалялась, — сказал он.
— Я всегда буду с тобой, — ответила Алёна просто.
За окном гром глухо прокатился по небу. Дождь начал стучать по подоконнику, но впервые за долгое время Артём слушал этот звук спокойно. Теперь у каждого из них была своя крепкая крыша над головой — и одна общая семья.