— Ну, Лизок, чего, поехала что ли? – Степан вышел в прихожую, допивая на ходу чай.
Из чашки свисал хвостик его любимого черного, байхового, с чуть заметным ароматом чернослива…
— Ты когда научишься в заварник чай сыпать? Да ты знаешь, что в эти пакетики кладут? – Лиза застегнула молнию на сапоге, выпрямилась и с упреком посмотрела на мужа. — Вот как тебя оставлять?! Ведь как дите малое! Смотри, Степка, кухню не спали! Цветы поливай, не забудь — розу через день, фикус раз в неделю, а вот…
— Да помню я всё! Не волнуйся ты так! – Степа подмигнул.
— Нервничаю я что-то… — Лиза вздохнула и уселась на табуретку. — А ну как не примут, не возьмут… Не понравлюсь я им. Ну, бывает же! Или Агафья эта опять дорогу перебежит! Ух, чтоб ее!
— Всё, всё! Угомонись! — Степа поставил на обувницу чашку. С хвостика чайного пакетика на пол закапали маленькие, с легким ароматом чернослива, капельки. – Иди, обниму, зая моя, красавица! Всё у тебя получится, всё будет хорошо! А Агафья эта застрянет где-нибудь, не догонит мою лань тонконогую! Ни пуха!
Елизавета вскочила, театрально обняла мужа, прижалась к нему, вдохнула легкую смесь мужниных ароматов – порошка от свежей рубашки, конечно, уже с пятном от чая, одеколона, что расходовался экономно, только в особых случаях, чуть-чуть клея, которым утром чинил разбитую вазу…
— Ну, всё, пошла! Не поминайте лихом! Да, вот еще, забыла тебе сказать. Я тут твою Светку видела в кафе, с этим увальнем, Николаем. Ну, тем, что на Новый год у нас был. Противный тип. Она так к нему и льнула, так и льнула! Но не пара он ей, не пара! Чувствует мое сердце! Ну вот, всё сказала. Теперь целуй меня, Степочка, целуй на прощание…— Лиза играла в театре, прощаться умела…
— Позвони, как устроишься! — кивнул Степа, чмокнул жену в губы и открыл дверь. — Я провожу до такси. Давай чемодан…
Лиза махала ему в заднее окошко машины, он стоял у подъезда, прижав руку к груди, там, где билось веселое, мальчишеское, доброе сердце…
… Лиза была актрисой. Устав от однообразного репертуара маленького театра, куда она прибилась сразу после театрального, женщина решила пробоваться на роль какой-то взбалмошной героини в новом фильме, что ставил Андрей Пипеткин, известный в узких кругах режиссер.
Пробы проходили почему-то в другом городе. Говорили, что недалеко от города у Пипеткина есть дача. Поэтому, всласть поорав на съемочной площадке, он рвется туда, в плен тишины и талого благовония прелой земли. А актеры отправляются в небольшую гостиницу, чтобы прийти в себя, вытряхнув из ушей звенящий голос своего руководителя. Вот туда, в маленький номерок с окнами на пустырь, и ехала в волнении Елизавета Агнет, по паспорту Яшкина.
Все бы хорошо — ведь и позвонили ей, что хотят видеть на площадке, и погода радовала солнышком, и наконец заплатили за спектакль у одного бизнесмена, в котором Елизавета Агнет играла ветвистое, жутко тяжелое, волшебное дерево — всё бы хорошо, да только прошла информация, что ненавистная конкурентка Лизоньки, Агафья Тошина, тоже собралась на пробы. Ее тоже хотели видеть… И вот теперь Лиза ехала в такси и мучилась вопросом, кого из них хотели видеть больше.
Лиза вообще всегда чем-нибудь мучилась. Она называла это «гореть», так актриса заряжалась для новых, еще несыгранных ролей, конечно же, великих. А Степа был как огнетушитель. Он встречал и провожал жену, говоря свое «Чи-чи-чи!», он воспевал Лизкину красоту и талант, он просто любил ее, свою взрослую девочку, заигравшуюся в школьном театре…
…Степан вернулся в квартиру, допил чай, не спеша помыл посуду, полистал газету и, взглянув на часы, кивнул своим мыслям. Что-то стало ему скучно. Никто не страдал рядом, не переживал свои глубокие, шекспировские переживания… Надо с этим что-то делать! Да еще и Света чудит, судя по словам Елизаветы. Надо как-то решить все свои вопросы…
Мужчина посмотрел на календарь, довольно хмыкнул, почесал затылок. А глазки блестят, а рот уже до ушей…
— Пора! – буркнул Степа. Света, наверное, уже проснулась, сидит, тоже скучает. Надо развлечь.
Степан снял с антресолей своей коричневый, с серебряной молнией чемодан, покидал куда кое-какие вещи, походил по квартире, снял со стены несколько их с Лизой фотографий, бережно завернул стеклянные рамки в свои свитера, потом, покряхтев, вынес в коридор фикус.
— Аська! Ася, иди сюда! — мужчина прошелся по квартире. — Иди сюда, моя хорошая!
Кошка, пушистая, важная, с усищами–щетками, вынырнула из-под дивана, сверкнула глазами на хозяина и уселась на полу, постукивая белым кончиком хвоста.
— Прыгай! — Степа раскрыл перед ней переноску. — Пора нам…
Аська вздохнула, облизнулась и сиганула в другую комнату.
— Ну опять начинается! Ася! Я тебе вкусненького принес! Ася! Поехали!..
Степан поймал кошку минут через сорок. Теперь она, обиженная и хмурая, смотрела в окошко переноски, стоящей рядом со Степаном на переднем сидении машины.
— Хоть раз на Лизкином месте покатаешься! — усмехнулся мужчина. — Цени, Ася, тут давеча сидела великая, но пока непризнанная актриса…
На заднем сидении, так сказать в зрительном зале, ехал фикус в тяжелом глиняном горшке, в багажнике — два чемодана вещей, разобранный на прутики напольный светильник, дрель и пара молотков…
— А потому что нечего! — загадочно кивнул Степан рассерженной Аське, повернул ключи и выехал со стоянки…
… Светлана вышла из ванной, потянулась и, потуже затянув пояс теплого махрового халата в желто-салатовую полоску, пошла на кухню.
— Выходной! – улыбнулась она своему отражению в зеркале. — И Коля вечером придет. Красота!
Светлана была младше Степана на пять лет, по счастливой случайности (или капризу престарелой родственницы) унаследовала квартирку в тихом, засаженном липами районе столицы и теперь, доучиваясь на экономическом, наслаждалась жизнью. По утрам – институт, через день по вечерам – работа в местной забегаловке официанткой, по выходным – Коленька, избранник ее юного, наивного и трепетного сердца. Коленька был ровесником Степана, за женщинами ухаживать умел, а уж тем более за женщинами с квартирами.
Скоро! Скоро зальет дом ароматом липового цвета, укроет балкон кашкой желто–белой пыльцы, зашуршит дождь по сердечкам-листьям, загудит шмелиным баском лето! Осталось–то всего ничего! И они с Коленькой поедут на курорт…
Света сидела за столом на кухне, ела салат, держа поджаренный тост ухоженной ручкой, оттопырив мизинчик. Вдруг кто-то настойчиво, нагло нажал на кубик старенького звонка, потом стал стучать в дверь ногой.
Светик встрепенулась и посмотрела на часы. Половина двенадцатого. И кого принесло к ее двери?..
— Кто там? Кто? — Светлана приникла к дверному звонку. — О, нет! Уходи!
В глазке маячил Степан, фикус и шипящая в переноске Ася.
— Впусти! Устали мы! – Степа барабанил в дверь, не стесняясь соседей, что с любопытством высовывались из своих квартир.
— Уходи, Степа, я устала, мне не до тебя! – Света застонала. Опять нелегкая принесла сюда болтливого, дурного старшего братца. — Не барабань, я не открою!
— Свет, да мы ненадолго. Ася устала. Ей бы водички! – Степан поднял повыше переноску, тыча ею в глазок. — Видишь, страдает животное! Спасай.
Вот уж кого любила Света в этой парочке незваных гостей, так это Аську. Кошка вообще-то предназначалась ей, но потом как–то так вышло, что Лиза оставила котенка себе.
Света тогда взвилась. Раздухарилась, ругалась и топала ногами, кричала, что Лиза грабитель, уговаривала вернуть животинку, но не получилось.
И вот теперь Ася сама приехала. Сама! Ну, Степана с собой захватила, что ж тут поделать…
— Ладно, открываю, – буркнула Света, затренькала ключами, и вот уже Степан, широко улыбаясь, прижимает к себе сестру, трясет ее за плечи, повторяя: «Рад, рад, очень рад! Сколько лет, сколько зим! Прекрасно выглядишь, халат супер, полоски в тон твоему зеленоватому лицу. Гулять не пробовала?»
А потом занес внутрь чемоданы, приволок фикус, дрель, бросил в уголок молотки и выпустил Аську исследовать новые владения.
Света только растерянно смотрела на этот самострой в ее квартире, пыталась что-то спросить, но Степан шикал, говоря: «Потом, всё потом!»
— Разругались? – догадалась Света. — Выгнала она тебя? Доболтался?
Степа, вздыхая и качая головой, ответил:
— Да, вроде того… Так орала, так орала, соседи хотели уж меня спасать, да я что… Я вещички собрал и к тебе! Прими, не оставь на улице!
— То есть как «прими»? — отступила на пару шагов Светлана. — Ты тут жить, что ли, собрался? Вещи вон притащил, чемоданы эти, фикус…
Она показала глазами на два огромных чемодана, застывших в углу ее уютной, девичьей прихожей.
Степан виновато кивнул.
Света замахала руками.
— Нет! Нет! Нет! Степочка, милый, хороший! Не надо. Ты же знаешь, нам не жить вместе. Нет! У меня свои дела, планы. Степа!..
— Я всё понимаю, Светланка, но такова уж жизнь. Лиза уехала, когда вернется, я не знаю. Может уже не одна, может, с кавалером, а может быть, — тут он подозвал сестру поближе и шепотом продолжил, — уже и с ребенком! Я больше не могу бояться, ждать ее. Я с тобой поживу, ладно?
— Ты думаешь, у нее интрижка? – прищурилась Света.
— Да кто ж знает… Уехала. Как будто на пробы… Такие красивые платья взяла, я ее в них отродясь не видел. Для кого? Нет, для кого, я тебя спрашиваю? Для него, таинственного инкогнито!
Сестра только покачала головой.
— Ничего, я поживу, ты меня не стеснишь, дорогая. Я вот тут спать буду, можно? – Степа скинул с дивана журналы. — А вот это кресло нужно передвинуть, ни на месте оно!
Он уже наклонился, чтобы подцепить старенькую обивку мебели., потом резко выпрямился, водя рукой в воздухе, что–то просчитывая и измеряя глазами.
— Так! Кресло, стол и тумбочку я лучше вынесу.
— Куда?!
Если бы Свете сказали, что всё будет именно так в ее выходной, то она бы и не уходила с работы вчера поздно ночью, прикорнула где-нибудь в уголочке, а потом проснулась бы уже в понедельник и побежала в институт…
— Как куда? На улицу. Старье хранить! Не! Я так не живу. Дальше…
Он обошел квартирку, приглядываясь к стенам.
— Здесь будет висеть наша с Лизой свадебная фотография, – показал он рукой на стену в коридорчике. — Грустно, торжественно, рамку черную сделаю, чтоб ясно было, скорблю по браку. Я дрель сейчас принесу, а дюбель у тебя есть? – он строго взглянул на сестру.
–Чего? Да ну тебя! Уходи, Степа. Есть гостиницы, есть друзья. Живи с ними!
— Ты же моя сестра, Светик! Должна понимать, что гостиницы – это же антисанитария! Да и с животным… – Степа кивнул в сторону распластавшейся на кровати Аськи. – В общем, ты как хочешь, а мы теперь с тобой. Как в детстве, помнишь?! Хорошо же было!
— Да, ты драл меня за косы, обзывал и жаловался матери, что я целуюсь с мальчиками… А теперь ни мальчиков, ни косичек, только ты…
Степан сделал вид, что ничего не слышал.
— А чего у тебя обои такие мрачные? — Степа ткнул пальцем в дорогущие итальянские обои с блестками. — Надо! Надо поменять! И вот еще что, на балконе как?
Он прошлепал на кухню, открыл балконную дверь и, вздохнув полной грудью, того гляди лопнет, вышел на воздух.
— Не-не-не! Ты тут приберись. Фикус поставим, топчанчик мне. Будет кабинет. Что из еды есть? Котлеты? — Степа беспардонно залез в холодильник, порыскал там по полкам. — Разогреем сейчас… Так, картошка… Сомнительная какая–то картошка у тебя, испортилась похоже! Выкину? Выкину!
Света отличалась способностью захламить холодильник и «выращивать там плесень», как выражалась мать. Периодически приходилось выуживать эти заросли…
Степан смело погружался в самые недра холодильника, вытаскивая оттуда какие-то коробочки, упаковки и баночки. Скоро мусорное ведро трещало по пластиковым швам, а на балконе уселся любопытный воробей, чирикая и вертясь в разные стороны.
Ася, заметив его, стала крадучись продвигаться к птице.
— А ну брысь! — прикрикнула на нее Светлана. – И ты брысь! — она погрозила пальцем Степке. — Квартира моя, обои мои, балкон тоже мой. Не вынуждай меня тебя за шиворот выгонять!
— Не надо, Светик. Я ж для тебя стараюсь. Помощником буду, продукты купить, электричество починить, счета оплатить. Я находка для твоей жизни. Диван помоги мне передвинуть, пожалуйста. Вот в этот угол. Так мне будет удобно смотреть вечером телевизор. А эти салфеточки мне никогда не нравились, убери, пожалуйста!
–Чего? Я сейчас тебя уберу.
Светлана схватила брата за ворот рубашки, той самой, с пятнышком от чая, и постаралась вытолкать его в прихожую.
Но Степан вырвался, погрозил ей пальцем и открыл чемодан.
Штаны, шорты, футболки, тапки и сандалии – всё вывалил на пол, кивая своим мыслям.
— Да! Так и будем жить. Ты, я и Ася. Ну, ты в маленькую комнату переезжай, а мы с кошкой тут, в гостиной… Ты только будильник потише включай. Нам с Асенькой рано вставать не нужно. И картинки эти, ну, страшные свои, вампирчиков этих, ты убери, пожалуйста. Я буду творить!
–Что? – Света сложила руки и уставилась на брата. – Всё уж сотворил, дальше некуда! Институт ты бросил, жену, вон, тоже, что дальше? Работу бросишь?
Степан пожевал губами, потом улыбнулся.
— А это мысль! Точно, я уволюсь. Так, надо Павлу позвонить, пусть готовит документы. Алло! Пашка, ты? Не узнал? Богатым будешь! Я тут уволиться решил. Да так, с сестрой теперь живу, буду у нее по дому хозяйничать. Ты ж не представляешь себе, как тут всё запущено!
На том конце сотовой связи Павел, коллега Степана, от неожиданности поперхнулся куском яичницы.
— Ты серьезно? – прокашлявшись, прошептал он.
–— Нет! Нет, что ты. Так нужно. Для сестры нужно! – ответил Степа и подмигнул Светику…
–Что ты несешь? Степа, прекрати! – Светлана стала кидать вещи брата обратно в чемодан, потом запихнула кошку в переноску. Та мяукала и шипела. — Ты вернешься к жене. Сейчас же! Это недоразумение. Вы помиритесь, надо просто подождать. А я… Я хочу жить спокойно, Степа! Ну, пожалуйста!
Степан ходил туда-сюда, маялся, как будто взвешивая на незримых весах все «за» и «против».
— Да говорю тебе, Лиза уехала. Всё, кранты моему браку, а ты не бросишь!
Светлана нервно стучала ключом по крышке фортепиано. Не могла она сказать брату, что сегодня вечером к ней придет Коленька, что будет у них ужин при свечах…
Нет… Теперь ничего не будет, хватит, не жили хорошо, нечего и начинать…
… — Братик, ты бы помирился с супругой! – Света уже гремела на кухне посудой. Как-никак над покормить родственника, может даже напоить. А там — сунуть его в такси и помахать рукой.
— Ты тогда позови, как приготовишь! – крикнул ей мужчина и ушел в комнату. Через секунд тридцать Света услышала надрывный, тоненький звук работающей дрели.
Нож выпал из рук Светланы, она вся похолодела и пошла на звук. Но дверь в комнату, где происходило невероятное, была закрыта.
— Степа, иди есть! Ты там ничего, пожалуйста, не трогай!
— Я сейчас! Я только дыру хочу сделать. В прихожую хочу дыру сделать!
— Степа, ты ни в себе? Зачем дыру?
— Интернет тянуть буду, провода купим сегодня, завтра подключу. А то твой провайдер мне не нравится. Так!.. Еще половинка стены осталась. Ты там погляди со своей стороны, вышло сверло или нет!..
… Пока Степа обустраивался на новом месте, Лиза доехала до города, вкатила чемодан в гостиницу и встала у стойки регистрации посетителей.
– Добрый день, у вас номер на третьем этаже.
Парень за стойкой протянул Елизавете ключи и кивнул на лифт.
Когда двери кабинки открылись, навстречу Лизке вышла Агафья, царь-птица, ноги от ушей.
— Вот и сходила на пробы… — обреченно протянула Елизавета. — Ну за что?! За что она здесь? Хотя… Что ж теперь… Позвонить Степке надо, как он там… Рассказать, как я здесь… Он же просил.
Степан не брал трубку, в тот момент он как раз дробил стену, закрывшись в Светиной комнате на старый, еще, наверное, дореволюционный, шпингалет.
Света обреченно сидела на кухне, глядя стеклянными глазами в одну точку.
— Ну, чего села-запела? – хлопнул её по плечу Степан. — Корми работника. Брат я тебе или не брат?! Обои я в твоей комнате уже ободрал маленько! Нет! Сиди, потом посмотришь! Как новые наклею, так и посмотришь. Съездим сегодня, купим. Я думаю, в коричневых тонах, успокаивающие.
— Обои ободрал… Мои обои ободрал… Ты изверг! Да что ж ты мне кровь-то портишь всю мою жизнь?! Вон! Иди вон, забирай свою дрель, молотки, я Лизе позвоню, чтоб тебя забрала.
— Не трогай Лизу.
— Что так?
— Актера нельзя трогать ни до, ни после выступления.
— А когда его можно трогать? – вскинулась Света.
— В отпуск. А он у Лизаветы нескоро. Всё, обедаем!
Молча жевали котлеты с макаронами, потом Степан плеснул чая.
— Пироженки, торт, конфеты есть? – улыбнулся он сестре.
— Нет! — рявкнула она. – Я на диете!
— Дурацкая диета, скучная. Надо, значит, еще торт купить. Вечером под футбол будем есть.
Раздался звонок в дверь.
Света замерла, потом лицо ее скривилось от досады.
— Сиди, лапуля, я открою! – Степан встал и направился в прихожую. — Вам кого?
На пороге стоял Коленька. Его красное лицо покрылось испариной, видимо, поднимался по лестнице.
— Вы к кому? Клуб веселых и находчивых не здесь! – пожал плечами Степа.
— Я к Светлане. Отойди! – гость оттолкнул Степу и шагнул вперед.
— И я к Светлане. По делу. Дело ей шьют, вот, пришел поговорить!
— Что ты мелешь? Какое дело? Света – моя женщина. Пошел прочь!
— Ах, твоя женщина? Это интересно! И давно вы знакомы? Ничего странного за ней не замечали? Так вы соучастник? Имя, фамилия, где проживаете?
Николай непонимающе заморгал, потом растерянно вздохнул. Глазки забегали, губы зашлепали.
— Что? Кто? — вдруг пошел гость на попятную. — Да я и не знаю никакой Светланы. Я ошибся квартирой, мужик! Какие соучастники!
Коля метнул затравленный взгляд на Свету, высунувшуюся из кухни, потом быстро-быстро, преодолевая звук собственных шагов, помчался по лестнице вниз.
— Эй! Мужик, а чего не на лифте? — крикнул ему вдогонку Степа, махнул рукой и захлопнул дверь.
— Зачем?.. — прошептала Светлана. — Зачем ты опять влез в мою жизнь? Опять всё испортил?! Ты раздолбал мою квартиру, ты испортил мои отношения, ты как нашествие саранчи! Фикус еще этот! – она с силой пнула ногой цветок и подошла к окну. Там, внизу, Коля уже садился в свою машину и выруливал на улицу. Это всё…— Коля мой не нравится? Опять не нравится? Да мне плевать на тебя и твое мнение! И не хочу я с тобой жить, не буду! Ни за что! Пусть Лиза забирает тебя обратно.
Степан спокойно выслушал ее реплику. Лизонька всегда учила до конца выслушивать партнера по роли.
— Моя очередь говорить, Света, теперь ты слушаешь. Во–первых, твой Коленька давно на примете у служителей правопорядка. Я узнавал по своим каналам. Так что не пара он нам, девочка, не пара! Во–вторых, целы твои обои, и стены целы. Я только полку повесил, ту, что давно у тебя валялась. А в–третьих, с Первым апреля тебя, Светка! Будь счастлива!..
… Светлана еще долго дулась на брата, но потом, когда он сбегал за тортом, когда показал, как полочка идеально вписалась в интерьер, а потом еще поправил кое-где шкафчики и двери, девушка оттаяла. С братом было все-таки хорошо. Был он каким-то уютным, как старый свитер, вроде бы уж и не модный, в катышках, а не выкинешь, потому что родной…
… — О, Лизонька звонит! Алло! Да, моя хорошая!
— Меня утвердили, Степка! Они меня утвердили! – кричала она. – Агафья сломала ногу, поскользнулась на кожурке от апельсина и сломала ногу. Мы сейчас с ней в больнице, гипс накладывают. А я буду играть у Пипеткина. Представляешь, Елизавета Агнет в главной роли у самого Пипеткина! Надо же, как повезло!
— Умничка ты моя! У Пипеткина… это ж всё меняет! А я у Светы. Она выиграла миллион. Вот сидим, торт едим! – Степан кинул жене фотографию на телефон.
— Что? Миллион?! Миллион! Да как же это… Она нам половинку даст?
— Мы уже все потратили, Лиза. На развлечения.
Елизавета замолчала, было слышно, как шуршит досада в ее пышной прическе.
— Да ладно, Лиза, выдыхай. С Первым апреля! Я только Аську и фикус Светланке забросил. В остальном всё нормально.
— Лиза! Он шутит, я не возьму цветок и кошку! Лиза, забери его отсюда наконец!
— Ладно, дома поговорим! — грозно ответила Елизавета, потом улыбнулась Агафье, потому что гипс на стройной ножке от ушей ей очень шел, и картинно закинула шарфик на плечо.
— Не переживай, Агафьюшка, будет и у тебя праздник! Но уже не с Пипеткиным…