Алина стояла у окна и смотрела на дождь. Капли барабанили по стеклу, сплетаясь в тонкие дорожки, что медленно стекали вниз — как слёзы. Она больше не плакала. Слёзы закончились три недели назад — в тот день, когда гроб с телом Артёма опустили в землю. С тех пор внутри осталась только пустота — холодная, безжалостная, выжигающая всё: радость, веру, желание жить.
На ковре за спиной возился трёхлетний Тимошка, возводя из кубиков башню. Он вполголоса бормотал себе под нос, иногда бросая взгляд на маму. Алина чувствовала его взгляд, но не могла ответить. Не могла даже заставить себя улыбнуться. Ведь всё давно рухнуло — в тот вечер, когда пьяный водитель на красный свет протаранил машину Артёма.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Она знала, кто пришёл. И боялась этой встречи больше всего.
На пороге стояла Марина Ивановна Орлова — в роскошной норковой шубе, с холодом в глазах, который пробирал сильнее ноябрьского ветра. Мать Артёма. Женщина, считавшая Алину недостойной своего сына.
— Здравствуй, Алина, — произнесла она, даже не дождавшись приглашения. Голос её звучал спокойно, но в нём звенела сталь.
— Добрый день, Марина Ивановна, — тихо ответила Алина, отступая.
Свекровь прошла в гостиную, скользнув взглядом по старому дивану, облупленным обоям, игрушкам, разбросанным по полу. Её губы сжались в тонкую линию. Тимошка поднял голову, глянул на бабушку.
— Привет, Тимофей, — сухо произнесла она и чуть коснулась его волос. Ни объятий, ни тепла.
— Здравствуй, баба Мара, — шепнул он и снова занялся кубиками.
— Нам нужно поговорить, — сказала она, садясь на край дивана.
Алина опустилась в кресло напротив, сжав руки. Она знала, о чём пойдёт речь.
— Я обдумала твоё положение, — начала свекровь. — И положение Тимофея. Ты молода, без образования, без постоянной работы. Живёшь в этой квартире… Ребёнку нужно будущее.
— У него есть будущее. Со мной, — сказала Алина, чувствуя, как дрогнул голос.
Марина Ивановна усмехнулась:
— С тобой? Ты едва справляешься. Работаешь кассиром, еле дышишь от усталости. А впереди садик, школа, расходы, кружки. Тебе это не потянуть.
— Мы справимся. Я его мать.
— А я — бабушка. И единственный человек, кто может ему помочь. Я дам ему образование, поездки, возможности. Всё, чего ты не сможешь. Отдай мне Тимофея. Я оформлю опеку. Ты сможешь навещать его, если захочешь.
Мир поплыл перед глазами Алины.
— Вы хотите отобрать у меня сына?
— Я хочу дать ему достойную жизнь.
— Он мой ребёнок! — вскрикнула она.
— И всё же у меня есть адвокаты, — холодно ответила та. — Я докажу, что ты не можешь обеспечить ему нормальные условия. Посмотри на стены — сыро, холодно. Ты работаешь сутками, а ребёнок предоставлен сам себе. Суд встанет на мою сторону.
— Уходите, — выдохнула Алина. — Прошу.
Марина Ивановна достала визитку и положила на стол:
— Подумай. У тебя неделя. Потом я обращусь в суд.
Когда за ней закрылась дверь, Алина опустилась на пол, закрыв лицо ладонями. Слёз не было. Остались только ярость и страх. Тимошка подошёл, обнял её.
— Мам, не грусти, — прошептал он.
Алина прижала его к себе, вдохнула запах его волос — детский, тёплый, живой.
— Всё будет хорошо, мой свет. Мама обещает.
Но она не знала, как исполнить это обещание.
Следующие дни прошли, как в тумане. Алина работала, но мысли возвращались к угрозе. Бесплатный юрист развёл руками:
— Если у неё связи и хорошие адвокаты, шансы малы. Суд часто отдаёт ребёнка тому, кто может дать больше.
— Но я же мать! — почти крикнула она.
— К сожалению, это не решающий аргумент.
Алина сидела потом на кухне, глядя в пустоту. Она могла бы уехать, сменить фамилию, исчезнуть. Но Марина Ивановна нашла бы их. Та не сдаётся.
Тимошка спал в кроватке, прижимая к себе плюшевого медвежонка — подарок отца. Алина смотрела на него и вспоминала Артёма.
Он никогда не ладил с матерью. Та всегда вмешивалась: выбирала друзей, диктовала, как жить. Когда он связался с Алиной — обычной девушкой, работающей в магазине, — Марина Ивановна устроила бурю. Требовала, чтобы сын бросил «эту простушку» и женился на дочери их юриста. Но Артём впервые пошёл против воли матери. И это было самое счастливое время в жизни Алины.
Теперь его не было. И его мать решила отобрать у неё единственное, что осталось, — их сына.
На пятый день Алина поняла: нужно действовать. Она не станет ждать, пока у неё всё отнимут.
Она взяла неделю отпуска и принялась за квартиру. Вымылила стены, перекрасила ванную, починила кран. Перебрала детские вещи, выбросила старьё. Комната Тимошки засветилась чистотой. Новые обои — с машинками, о которых он мечтал.
Потом она устроила его в садик — обычный, не частный. Но там было тепло, и воспитатели относились к детям по-доброму. Тимошка возвращался счастливый, весь в краске, с рассказами о новых друзьях.
Алина нашла подработку — по вечерам набирала документы для небольшой фирмы. Денег было немного, но хватало. Они жили скромно, но спокойно. Вместо игрушек — настольные игры, вместо путешествий — прогулки в парке.
Она понимала: не сможет дать сыну роскошь. Но могла дать главное — любовь. Настоящую, искреннюю. Ту, которой Марина Ивановна не дала даже собственному сыну.
Неделя прошла — тишина. Ещё одна. Месяц.
А потом Марина Ивановна вновь появилась на пороге. Без звонка.
Алина открыла дверь в старой футболке, с мокрыми от посуды руками. Квартира сияла чистотой. Свекровь заметила это — её взгляд задержался на новых обоях, на аккуратно сложенных игрушках.
— Тимофей дома? — спросила она.
— Да, рисует.
Свекровь вошла в детскую. Мальчик сидел за столиком и, увидев бабушку, заулыбался.
— Баба Мара! Смотри, я нарисовал папу! Вот он, за рулём! А это я и мама!
Марина Ивановна взяла рисунок. Три фигурки, нарисованные детской рукой. Мужчина, женщина, ребёнок. Все улыбаются.
Лицо свекрови дрогнуло. Всего миг — но Алина увидела боль. Настоящую, живую боль.
— Красиво, — тихо сказала Марина Ивановна. — Очень красиво.
Они пили чай на кухне. Молчали.
— Артём любил тебя, — вдруг сказала свекровь. — Я не хотела признавать. Думала, что знаю, как ему лучше. Что могу дать ему больше, чем любовь. Ошибалась.
Алина молчала.
— Когда он погиб, я потеряла всё. И решила, что если заберу Тимофея, то… хоть что-то верну. Исправлю ошибки. Но ты дала ему то, чего я не смогла дать. Дом.
— Марина Ивановна…
— Прости меня, — прошептала та. — Я не буду подавать в суд. Тимофей должен быть с тобой. Это правильно.
У Алины защипало в глазах. Слёзы — впервые за долгое время.
— Спасибо, — выдохнула она.
Свекровь встала, но у двери обернулась:
— Если тебе понадобится помощь — любая, не стесняйся. Я хочу быть рядом. Но только если ты позволишь.
— Мы будем рады, — кивнула Алина.
Когда дверь за ней закрылась, Алина подошла к окну. Дождь кончился. Меж облаков пробивалось солнце.
Она впервые за долгое время улыбнулась.
Жизнь продолжалась. Пусть трудно, пусть медленно — но продолжалась.
Тимошка выбежал с новым рисунком.
— Мам, смотри! Мы с тобой и баба Мара — на море!
Алина прижала рисунок к груди и улыбнулась.
— А может, правда, поедем? Все вместе.
— И баба Мара тоже?
— Да. И она.
— Папа бы обрадовался, да?
— Да, мой хороший. Папа бы очень обрадовался.
Она обняла сына, уткнувшись в его волосы.
Жизнь шла дальше. Несмотря на боль, страх и потери.
Потому что где-то среди разбитых осколков по-прежнему жила надежда.
И её было достаточно, чтобы идти вперёд.