– Ты снова решила всё единолично? – голос Артёма прозвучал так резко, что Вера даже вздрогнула. – Без нас? Без меня? Просто поставила перед фактом?
Она стояла посреди кухни, сжимая телефон, и смотрела на мужа, словно видела его впервые. Сырой ноябрьский вечер давил сероватой мглой, снаружи ветер хлопал по ржавому желобу, а в их съёмной квартирке воздух стоял плотный, как перед летней грозой.
– Я ничего не утверждала, – тихо произнесла Вера, чувствуя, как внутри уже расползается знакомая, густая обида. – Я лишь спросила, почему нам не сообщили, что появился другой вариант. Ты сам говорил — нужно быть в курсе. Вот я и пытаюсь быть.
Артём провёл ладонью по лицу и тяжело опустился на табурет, будто под ним подломились колени.
– Вер, ну почему у нас всё выходит вот так? – выдохнул он. – Я обратился к маме за поддержкой. Она старается. Она делает то, что считает правильным. А ты воспринимаешь каждое её слово, будто она нам враг.
Вера прислонилась к столу, стараясь не повышать голос.
– Артём, я не думаю, что она враг. Я просто хочу понимать, что происходит. Это же наше жильё. Наша будущая жизнь. Мы должны участвовать в процессе. А не быть пассажирами, которых перевозят куда-то, не объясняя маршрут.
– Опять ты за старое… – он отмахнулся. – Ты на пустом месте растишь проблему.
– А ты не замечаешь, что нас ведут за руку, как детей! – вспыхнула она. – Мне не нравится, что нам дают только ту информацию, которая кому-то удобна. Я хочу сама всё видеть и осознавать.
Артём уставился в стену, будто там появлялся выход из этой вязкой, утомительной ссоры.
И всё началось, конечно, задолго до этой кухни.
Всего неделю назад вечер казался совсем другим — тёплым, домашним. Они сидели на диване вдвоём, укрывшись шерстяным пледом, и планшет между ними светился планировкой той самой квартиры, от которой у обоих перехватывало дыхание.
– Посмотри, – Вера провела пальцем по экрану. – Кухня почти тринадцать метров. И окна на две стороны. Свет! Представь, как там будет утром.
Артём улыбался так широко, что Вера ловила себя на мысли: ради этой улыбки она согласится на что угодно.
Но даже тогда, среди мечтаний, мелькнула тень.
– Нам недостаёт почти миллион, – тихо сказал он.
Вера почувствовала, как внутри всё опускается. Они уже много месяцев по выходным колесили по просмотрам. Переходили от одной «убитой» квартиры к другой: то трубы сгнили, то стены перекошены, то до остановки брести через лужи. А тут — дом свежий, район тихий, подъезд пахнет краской, а не сыростью.
– Может, подождём? – предложила она. – Подкопим. Найдём что-то похожее.
Но Артём выглядел так, будто у него забрали кусок будущего.
И в этот миг прозвонила она — мать Артёма, Лидия Семёновна. Женщина, которую Вера так и не научилась до конца понимать. Та жила по своим строгим правилам: каждое действие — операция, каждое слово — отчётность.
Тогда она сказала:
– Я дам вам миллион. Но при условии: всем займусь лично я. Чтобы вас не обманули.
У Веры сжалось всё внутри, но она произнесла «да». Потому что Артём смотрел на мать с такой благодарностью, словно та вручала ему не средства, а ключи от новой жизни.
И маховик закрутился.
Наталья Степановна — риелтор, которую привела Лидия Семёновна, — влетела в их жизнь как шумный вихрь в крупной бижутерии. Говорила быстро, улыбалась так, будто её щёки устали держать эту натянутую маску.
— Всё прекрасно! — щебетала она. — Продавцы адекватные, документы почти в идеале, немного подправлю — и поедем оформлять!
Но через неделю внезапно выяснилось: с документами «задержка». Вера попросила уточнений — риелтор увернулась. Артём сказал: «Не вмешивайся, так некрасиво». Вера стиснула зубы и умолкла.
Прошло несколько дней.
Появилась новая новость: «Тот вариант неподходящий, вот другой — отличный, свежий!»
Новый вариант находился почти под окнами Лидии Семёновны. Район сероватый, дом обычный, никакого «вдоха», никакого внутреннего тепла. Вера ещё с улицы поняла: жить там ей будет тяжело.
Наталья Степановна едва ли не вталкивала их внутрь, осыпая словами:
— Главное — рядом мама! Помощь близко, контроль близко — всё под боком! Разве не чудо?
Тогда Вера впервые ощутила: это не случайность. Это схема. И она — в ней статист, а Артём — инструмент. Их мягко подталкивают куда нужно.
На обратном пути она не выдержала:
– Артём, пожалуйста. Посмотри. Это не жильё — это удобное решение для кого-то другого. Нас туда направляют.
– Тебе всё не так, – резко бросил он. – Ты снова заводишься. Мама старается, а ты…
Вера промолчала. Знала: сейчас её слова будут только царапать.
Но ночью она долго лежала в темноте, ощущая — в этой истории что-то пахнет нехорошо. Липко и подозрительно.
И утром она позвонила продавцам той самой квартиры.
Услышала:
– Да, ваша риелтор выходила на связь. Сказала, что вы отказались. Мы удивились, но… если так, будем показывать дальше.
В тот момент Вера почувствовала не сомнение — уверенность. Их аккуратно вывели за пределы процесса.
Она рассказала Артёму. Он не поверил. Потом проверил сам. Услышал то же самое — и осел, будто из него вынули основу. Его собственная мать решила за него всё. Решила, как им жить и что считать правильным.
И вот теперь, спустя пару дней, они снова спорили — в тесной кухне, под шум ноябрьского ветра.
Вера убрала телефон, подошла ближе и мягко произнесла:
– Артём, я не хочу войны. Мне нужна честность. Я хочу, чтобы мы решали сами. Не за нас. Не мимо нас. Мы.
Он молчал, и молчание было тяжелее любого крика.
А Лидия Семёновна не собиралась сдавать позиции. Уже на следующий день позвала их «на разговор». С холодной уверенностью человека, привыкшего командовать, произнесла:
– Я поступала верно. Позже вы мне спасибо скажете.
Эти слова стали спусковым крючком.
И трещина пролегла по дням.
Когда они вернулись домой, Артём захлопнул дверь так, что с полки осыпалась пыль. Вера сняла куртку, приблизилась к нему, но он стоял, вцепившись ладонями в стену, словно удерживал дом от обвала.
Пауза растягивалась, холодная и глухая.
И он сказал:
– Знаешь… я не думал, что это так ранит.
Вера тихо дотронулась до его плеча.
Он не отстранился.
– Я… – он сглотнул, – я не понимаю, как теперь жить. Мама всегда казалась мне несокрушимой. А вышло, что она просто делает то, что считает нужным. Даже если перекраивает чужую жизнь.
Вера прошептала:
– Мы разберёмся. Вместе.
С этого момента всё покатилось к неизбежному.
– Если она надеется, что мы вернёмся под её крыло, — ошибается, – сказал Артём твёрдо. – Всё. Мама она или нет, но так со мной… так нельзя.
Вера только кивнула.
Дальше были недели испытаний — тихих, вязких, изматывающих. Они учились заново выстраивать жизнь. Учились разговаривать, не раня. Работать вдвоём, а не противоречить.
Артём взял дополнительные заказы. Вера — мелкие проекты. Они уставали, иногда вспыхивали, но каждый раз садились рядом и разбирали, что случилось. Учились на ходу.
Перед Новым годом, среди снега и огней, Артём сказал:
– Знаешь… всё это — не кара. Это шанс. И я впервые стою на своих ногах.
Она улыбнулась.
Он обнял её.
И ночь стала спокойной.
Год прошёл в трудах. По-настоящему честных.
И вдруг выяснилось — они накопили.
Сами.
Настоящие деньги, не чужой «подарок».
Когда Вера вывела цифры в блокноте, она тихо сказала:
– Мы справились.
Артём присел рядом:
– Да. Мы.
Выбирали новую квартиру вдвоём. Без посредников. Без чужих манипуляций. Без туманных условий.
Остановились на скромной двушке в старом доме. Ничего особенного. Но — их решение.
И именно потому — правильное.
В день, когда получили ключи, они вошли в пустую комнату, где пахло старой штукатуркой, а пол скрипел.
Вера оглянулась:
– Она… наша. Это главное.
Они сидели на полу, пили чай из пластиковых стаканчиков, и в этом было больше радости, чем во всех прежних мечтах.
– Ты была моей опорой, – сказал Артём. – Без тебя я бы утонул.
– Мы держали друг друга, – ответила она.
Когда они вечером выходили из квартиры, Артём сказал:
– Я и не думал, что буду так счастлив среди старых обоев.
Вера улыбнулась:
– Потому что это честное счастье. Мы его заработали.
Он остановился, взял её руки:
– Спасибо тебе. За то, что не дала мне провалиться. За то, что выбрала меня. Не удобство, не чьи-то решения. Меня.
Она тихо сказала:
– Я с тобой. Всегда.
И они поцеловались среди мокрых деревьев и тусклых фонарей.
Им предстоял ремонт, счета, усталость, новые препятствия.
Но самое главное уже было сделано.
Они выбрали друг друга.
Выбрали свободу.
Выбрали свою жизнь — без чужих нитей.
И пусть их новое жильё было простым и скромным — оно стало началом.
Настоящим.
Честным.
Построенным не ради чьего-то удобства.
А на любви, на самостоятельности и на верности, которую не купишь ни миллионом.