То утро начиналось спокойно. Воздух в квартире был наполнен мягким светом и хрупкой тишиной. За окном плыли облака, и солнце робко пробивалось сквозь стекло, словно боялось разрушить этот покой.
Я сидела на кухне, обхватив ладонями чашку с горячим чаем, и просто смотрела на улицу. Впервые за много месяцев я позволила себе ничего не делать, просто быть.
И именно тогда, когда всё было идеально тихо, дверь вдруг содрогнулась от резкого, визгливого вопля:
— Почему мой сын стоит в подъезде почти голый?!
Голос Тамары Васильевны разорвал утро, как сирена. Эти слова стали последним ударом по хрупкому замку терпения, который я так долго держала внутри.
Пять лет назад я ещё верила в чудеса. Казалось, День рождения — это день, когда тебя обнимают, дарят цветы, говорят тёплые слова. Но в доме семьи Андрея все было иначе.
Законы там писала одна женщина — его мать.
Тамара Васильевна была из тех, кто считает, что всё вокруг существует ради её комфорта. Она могла улыбаться соседям, но дома её слова были приказом.
Мой первый День рождения после свадьбы я встретила не за праздничным столом, а с ножом в руке — чистила гору картошки.
Накануне она произнесла это своим ровным, непреклонным тоном:
— Завтра приедет вся семья. Надо достойно встретить.
«Вся семья» означала четырнадцать человек: братья, сёстры, племянники, двоюродные дяди — люди, которых я даже по именам не знала.
Никто не принёс подарков, но все пришли с аппетитом.
— Катенька, сделай оливье побольше, ты же знаешь, как все любят! — распоряжалась свекровь, оглядывая кухню, будто это её владения. — И не забудь про холодец. И, конечно, пирог. Без домашнего пирога праздник — не праздник!
— Может, купить торт? — несмело предложила я.
— Тратить деньги на глупости? — удивилась она, округлив глаза. — У тебя руки есть — вот ими и занимайся!
А Андрей в такие моменты исчезал. То в гараже, то «по делам», то просто в комнате, уткнувшись в телефон. Если я всё-таки заставала его, он произносил одно и то же:
— Мама же старается ради нас. Она хочет, чтобы всё было по-семейному.
Эта фраза — «по-семейному» — в их доме означала:
я готовлю на двадцать человек, моё время и деньги — ничьи не дела, мои праздники превращаются в их пиры.
Сначала я сопротивлялась, потом замолчала.
Училась улыбаться, когда внутри всё кипело. Училась делать вид, что не устала.
Когда мы с Андреем стали жить скромнее — он сменил работу, а я сидела с маленьким Ильёй — стало совсем тяжело.
Тамара Васильевна будто не замечала, что мы едва сводим концы с концами.
Каждую неделю звонила сыну:
— Андрюша, мне срочно нужны деньги. Двадцать тысяч.
— Мам, у нас самих нет, — тихо говорил он.
— Как это нет? Ты же мужчина, работаешь! Неужели матери жалко?
И он отдавал.
Из-за этих «срочных нужд» мы ели макароны с кетчупом, но она покупала себе новые вещи.
Я копила полгода на телевизор. Хотелось, чтобы Илья мог смотреть свои мультфильмы. Каждый раз откладывала хоть немного — пятьсот рублей, тысячу.
Когда наконец-то собралась нужная сумма, Андрей пришёл домой и сказал:
— Я отдал деньги маме. Ей лекарства нужны.
— Лекарства? — я не поверила. — Она вчера показывала соседке новую шубу.
— Не выдумывай, — буркнул он. — Ей плохо, я не мог отказать.
Я заперлась в ванной и просто сидела на полу. Молчала. И впервые подумала: всё, хватит.
Через три месяца наступил март. Мой день рождения.
Свекровь позвонила за неделю:
— Мы приедем! Человек двадцать точно. Готовься!
Я слушала и чувствовала, как внутри всё замерло.
— Слышу вас, — ответила я спокойно и отключилась.
Наступил день Х.
Я отвела Илью в сад, вернулась домой, укуталась в плед и включила сериал.
Впервые в жизни решила ничего не делать. Совсем.
К трём дня Андрей вошёл в квартиру и остолбенел:
— Ты ничего не приготовила?! Мама уже едет!
— Пусть едет. Но внутрь они не войдут.
Он метался, кричал, потом умолял.
— Сегодня мой день рождения, — сказала я тихо. — И я больше не собираюсь готовить пиры ради чужого одобрения.
Он выскочил из квартиры.
Я подошла к двери и закрыла все замки.
Через двадцать минут — громкий звонок, гул голосов.
— Катя! Открывай! Это мама!
Я приоткрыла дверь на цепочке.
Передо мной стояла вся компания. Тамара Васильевна — впереди, красная от злости, за ней толпа родственников.
А Андрей стоял в майке и трусах, прижимая к груди скомканную одежду.
— Почему мой сын стоит полуголый?! — завизжала она.
Я не удержалась и рассмеялась.
— Считайте, это мой подарок себе. Лучшая сцена за пять лет.
Тамара сорвалась, навалилась на дверь. Цепочка натянулась, но выдержала.
Я спокойно достала из ящика у двери электрошокер — подарок подруги. Нажала кнопку.
Яркая искра ударила в щель, и свекровь отпрянула, вскрикнув.
— Все вон. Сейчас же. Иначе вызову полицию.
Толпа замерла. Потом кто-то пробормотал: «Пошли уже…»
И они ушли.
А Андрей стоял и шептал:
— Катя… мы же семья.
— Тогда сначала оденься, — сказала я. — А потом реши, с кем ты живёшь — со мной и сыном или с ней.
Он молча развернулся и ушёл вниз.
Когда дверь захлопнулась, я сползла на пол. Всё тело дрожало, но внутри — тёплое, тихое, уверенное чувство.
Я это сделала.
Вечером я забрала Илью из садика, купила пельмени и шоколадку.
Мы ели прямо из кастрюли, смеялись, смотрели мультфильмы.
— Мама, а где папа? — спросил он.
— У бабушки, — ответила я спокойно.
Через три дня Андрей вернулся. Неухоженный, усталый, с потухшими глазами.
— Мама выгнала меня. Сказала, я предатель. Можно я вернусь?
— Нет. Не сразу, — ответила я. — Сними комнату. Поживи один месяц. Без её звонков, без её советов. А потом посмотрим.
Он согласился.
Ровно через месяц пришёл снова. С пионами — моими любимыми. С тортом.
— Я сменил номер. Устроился на вторую работу. И впервые сказал маме “нет”.
— Тогда, может быть, у нас ещё есть шанс, — ответила я.
Прошёл год.
Я устроилась на работу, которую давно хотела.
Мы купили новый телевизор. По вечерам смотрим кино втроём.
Однажды Тамара пришла — одна, без свиты, с коробкой конфет.
— Прости меня, Катя, — сказала тихо. — Я была неправа.
— Я подумаю, — ответила я.
Следующий День рождения прошёл по-другому.
На столе — небольшой, уютный ужин. Муж, сын, моя подруга.
Илья подарил открытку, Андрей — серебряные серёжки.
Поздно вечером я вышла на балкон.
Подо мной — огни большого города.
За моей спиной — дом, наполненный теплом и спокойствием.
Я глотнула вина и подумала:
Теперь я живу так, как хочу сама.
И пообещала себе:
Если кто-то снова попробует разрушить мой покой, я скажу «нет» сразу. Без крика, без страха.
А цепочка на двери и тот самый шокер останутся рядом — просто как символ того, что я наконец научилась защищать своё счастье.