- Машину я отдавать не собираюсь. Хочешь — поддерживай свою мать, но только своими средствами, — резко сказала я. — Это уже нелепо. Она же вертит тобой как ей удобно.
- Лена, ну сколько можно упираться? Мама ведь не чужая, она столько лет нам помогала!
Игорь стоял ко мне спиной, напряжённый, будто сам себе внушал правильность собственных слов.
- Это просто техника, понимаешь? Железка! А долг… долг нужно возвращать. Так поступают порядочные люди.
- Игорь, это не просто железка, — я старалась удерживать спокойный голос. — Это последнее, что осталось от моего отца. Он годами откладывал на эту машину, себе во многом отказывал. И перед смертью сказал: «Леночка, береги её, пригодится однажды».
Он резко повернулся. В его глазах мелькнула не злость, а какая-то загнанная растерянность.
- Что ты вообще понимаешь? Сидишь в своей библиотеке, книжки переставляешь за копейки, а я… — он оборвал себя, провёл ладонью по лицу. — Мама дала нам деньги три года назад. Когда с ипотекой была беда. Помнишь?
Помню? Я помнила каждую копейку. И прекрасно знала, что Антонина Сергеевна тогда сказала:
- Это вам подарок на новую квартиру, деточки. Ничего возвращать не нужно.
Потом начался ад. Будто Игоря подменили — раньше он не повышал голос, а теперь то тарелкой стукнет, то дверью так хлопнет, что штукатурка осыпается. И всё одно и то же: «жадная», «неблагодарная», «только о себе думаешь».
- Игорь, может, съездим к твоей маме вместе и обсудим? — предложила я на пятый день. — Вдруг можно как-то иначе решить? Платить частями, например…
- Не тревожь её! — почти выкрикнул он. В глазах снова мелькнула та же паника. — Ей нельзя волноваться. Сердце больное, ты знаешь.
Я знала.
Антонина Сергеевна жаловалась на сердце каждый раз, когда ей что-то требовалось. А требовалось ей часто.
В субботу утром я проснулась с ясной головой. Игорь уже ушёл — по выходным он играл в футбол. Я оделась, взяла ключи от отцовской машины, документы — и тихо вышла.
Первое сообщение пришло в два дня: «Где ты?»
Я промолчала. Через каждые пятнадцать минут у него шёл звонок.
Антонина Сергеевна жила в деревне в двух часах езды. Когда я подъехала к аккуратному домику, она как раз поливала цветы у крыльца.
- Леночка? — она едва не выронила лейку. — Что случилось? А Игорь где? Почему не предупредил? Я и не готовила ничего…
- Игорь не знает, что я приехала.
Я вышла из машины, чувствуя, как она скользит взглядом по капоту, прикидывая выгоду.
- Антонина Сергеевна, нам нужно поговорить. О «долге».
Её лицо на миг застыло, потом исказилось натянутой улыбкой:
- Каком долге, милая? Проходи, чайку попьём…
- О тех деньгах, что вы нам дали три года назад. На ипотеку. Помните?
Она застыла с лейкой. Вода лилась на ступени, собираясь в лужу.
- Ах… это… — наконец она опустила лейку. — Помню. Но Игорь сам решил вернуть. Я ведь не требовала. Просто упомянула, что ремонт нужен, крыльцо разваливается…
- Крыльцо? — я оглядела крепкие металлические стойки, новый навес и лестницу, которую Игорь устанавливал недавно. — Это вот оно «разваливается»?
- Ну… не это… то есть… — она сбилась. — В бане. И вообще, почему ты приехала без мужа обсуждать такие вопросы?
Я незаметно нажала кнопку диктофона.
- Антонина Сергеевна, так эти деньги были подарком? На новоселье?
- Да какая разница, как назвать! — вспыхнула она. — Мне сейчас деньги нужны! Сын обязан помогать матери! Это нормально! А ты всё хочешь его от семьи оторвать!
- Значит, долга нет?
- Есть! Нет! Какая, в сущности, разница! — она махнула рукой. — Игорь же сам предложил! Сказал, продадите машину — она всё равно простаивает! Ну нет долга, ну и что? Мне деньги нужны на вклад, а у вас всё это стоит без толку…
Вот оно.
Я выключила диктофон.
- Спасибо, что прояснили. Передайте Игорю, что скоро вернусь.
Три дня я прожила в маленьком отеле. Отключила телефон. Читала книгу, ела в кафе домашнюю еду… и думала.
На третий день включила телефон — сотни пропущенных вызовов. Я перезвонила.
- Лена! Господи, где ты?! Я уже хотел идти в полицию! Почему ты не отвечала?
- Со мной всё нормально. Еду домой. Буду через два часа.
- Где ты была? — в голосе дрожал страх.
- У твоей матери. А потом… думала.
Молчание.
- Не понял…
- Я выяснила историю с «долгом». Интересная картина вышла.
- Лена…
- Два часа, Игорь. Поговорим дома.
Он ждал у подъезда: небритый, с красными глазами. Попытался обнять — я подняла руку, останавливая.
- Сначала разговор.
Дома я включила запись. Он слушал молча, белея с каждой минутой. Когда голос матери сказал: «Игорь сам предложил», он закрыл лицо руками.
- Но она же… Она сказала, что я обязан… что если я хороший сын… что крыльцо…
- Игорь, — я села напротив. — Ты был готов продать память о моём отце ради нового крыльца. Не ради долга — ради её прихоти. И ты это понимал.
- Я думал… так будет честно… и мама будет довольна…
- Честно?
Он поднял на меня глаза.
- Прости. Я… я не понимаю, как так вышло. Она умеет… говорить так, что чувствуешь себя виноватым. Всю жизнь так было.
Телефон зазвонил через час. Он включил громкую связь.
- Игорь! Что эта змея тебе наговорила? Она всё переврала!
- Мам, я слышал запись.
- Какую запись? Она меня записывала?! Это фальшивка! Она…
Он отключил.
Мы пили чай. Машина стояла под окном, как живая граница между мной и всем этим.
- Игорь, — сказала я тихо, — эти три дня я много думала. О том, что мы сами решаем, кому позволяем на нас давить. И проще всего верить тому, кто знает, куда нажать.
- Ты уйдёшь? — спросил он почти шёпотом.
- Нет. Но тебе нужно научиться говорить своей матери «нет».
Он кивнул.
Через неделю Антонина Сергеевна прислала короткое сообщение:
«Крыльцо сделала сама. Без вас обойдусь. Больше не звоните».