— А что ты? Вернёшься к маме — вместе будете считать копейки! И найдёшь себе нормальную жену: я ведь транжирка! Да и возраст у тебя ещё ничего!
Мужчина шумно выдохнул: выходило, что его выставляют.
Но квартира числилась за Лилей, значит, после развода — путь один: к маме, в тесную однушку.
— Да ты не Лиля, ты — целая воронка какая-то! — кричал ошеломлённый Артём. — Даже не воронка, а чёрная дыра, куда улетают все мои деньги! Вот уж подарочек судьбы!
А началось всё с ерунды — Лиля упомянула, что пора купить новые сапоги: старые уже не держали форму.
Ларионовы почти готовились отмечать серебряную свадьбу, когда у Артёма что-то поехало, как в известной песенке — «крыша едет неспеша».
Да, у мужа «повредился компас» — и исключительно в одну сторону: денежную.
Всё, что касалось расходов, внезапно стало предметом дотошного разбора. Причём, в первую очередь — покупок еды.
Вчера не придирался, а сегодня — началось.
В остальном Артём был вполне обычным человеком: преподавал информатику в колледже, читал газеты и любил копаться в старом радиоприёмнике.
Сначала Лиля решила, что он прикалывается. Но оказалось, всё по-настоящему.
— Ты серьёзно? — спросила она. — Из-за буханки хлеба весь этот скандал?
Артём обвинил жену, что она купила слишком дорогой хлеб.
— Конечно серьёзно! — кивнул он. — Зачем платить лишнее, если можно взять дешевле?
— В нашем магазине всего два вида батонов! — возразила Лиля. — Взяла тот, что был.
— А пройтись до супермаркета не судьба? Погода отличная!
— Я, между прочим, после работы еле стою на ногах! — возмутилась Лиля. — Не нравится — ходи сам.
— Так я и хожу! — гордо заявил муж. — Вчера принёс на шестнадцать рублей дешевле!
Лиля задумалась. Похоже, это уже симптом.
«Да чтоб тебя с твоими батонами, — думала она. — Засунул бы их куда подальше!»
Но самое жуткое было в том, что всё это происходило всерьёз. И с продуктами — то же самое.
Теперь он называл это «контроль движения финансов».
Четверть века жили спокойно, а тут что-то у Артёма в голове щёлкнуло.
Сначала он оформил три карты: одну — для аптек, другую — для еды, третью — для скидок на бензоколонке.
И стал бесконечно переводить деньги с одной на другую. Злился, если Лиля оплатила не той. «Опять кэшбэк пропал!» — бурчал он.
«Господи, за что мне это?» — думала Лиля, глядя, как муж сверяет чеки.
Спорить было бесполезно: его доводы — как бетон.
При этом жили они небедно: квартира, дача, машина, отпуск, заначка.
— Экономика должна быть экономной! — торжественно произнёс Артём.
— Ага! А красота спасёт мир! — вспыхнула Лиля. — Ещё скажи, что всё надо ускорить и углубить!
— Ты просто глупо тратишь деньги, — не сдавался муж.
— А ты — глупо их копишь! — парировала жена.
— Это я-то глупо?
— А вести тетрадку с чеками в пятьдесят лет — по-твоему, умно?
— Я фиксирую расходы, — обиделся он. — Иначе с тобой давно бы разорились!
— Смешной ты, — сказала Лиля. — Я зарабатываю больше тебя.
И это было правдой: её должность в крупной фирме приносила стабильный доход, а у него в колледже урезали часы.
— Зато я стараюсь тратить меньше! — оправдывался Артём.
— А я — зарабатывать больше. И вместе мы идеальны! — подытожила жена.
Но тут он нашёл в её сумке чек от новой помады.
«Для кого красится?» — подумал он.
И Лиля поняла: всё, хватит.
Она предложила: «Каждый живёт на свои. Коммуналку делим пополам».
Муж согласился, решив, что покажет ей настоящий «урок бережливости».
Разделили холодильник, полки и даже мыло.
— Что на завтрак? — спросил он утром.
— Что сделаешь — то и поешь.
— А ты не приготовишь?
— Только за оплату. Экономлю не деньги, а нервы.
Он приготовил омлет — подгорел.
А потом кончились чистые рубашки.
— Почему не постирала? —
— Экономлю энергию и порошок. Ты свой купил?
Он не купил.
— Ну и как ты собрался убирать ванну без химии? — спросила Лиля.
Артём растерялся: действительно, кто же теперь всё это моет?
Пришлось оттирать засохший кофе на плите.
— У нищих нет прислуги! — сообщила из спальни Лиля, примеряя новое платье.
Да, Лиля словно ожила: новые сапоги, духи, вкусная еда — и ни капли раздражения.
И вдруг оказалось, что денег у неё стало оставаться больше.
Выходит, экономил он за её счёт!
А Артём похудел, осунулся и впервые задумался: не перемудрил ли он?
Дешёвые продукты оказались невыгодными, деньги уходили быстро.
А ещё вспомнил, сколько всегда отправлял маме — раньше-то Лиля помогала с этим без слов.
И как же он, математик, этого не рассчитал?
Теперь всё стало ясно: спасёт только развод.
Вместо серебряной свадьбы — заявление в ЗАГС. Пусть стыдно, зато честно.
Через три недели «эксперимента» он не выдержал:
— Лиль, может, хватит?
— Но я же мешаю тебе экономить! — усмехнулась она. — И, по-твоему, я огромная дыра!
— Ну, с дырой я перегнул, — признал он.
— Всё равно дыра! — засмеялась она. — Поэтому предлагаю: разойдёмся мирно.
— Да зачем? — растерялся он. — Я не хотел всерьёз! Просто хотел, чтоб ты задумалась!
— А я и задумалась, — ответила Лиля. — И поняла, что без тебя мне спокойнее. Ты был моей любовью, а стал — обузой.
Он выдохнул: значит, всё. Придётся возвращаться к маме.
Хотел было сдаться, но вдруг подумал: «А может, купить ей норковую шубу?» Символично же — Лиля в норке!
Возьмёт кредит, подарит… может, простит?
А если нет — тогда уж точно конец.
Но всё равно попробует. Ведь без Лили его жизнь превратилась в пустую экономию.
Артём долго ходил мрачный, словно его лишили не денег, а воздуха.
Дом стал чужим: всё вроде то же — стены, шторы, чашки на полке, — но пахло уже не домом, а отчуждением.
На кухне — две половины холодильника.
На одной полке сиротливо стояли его макароны и дешевая колбаса, на другой — Лилины контейнеры с ароматными блюдами.
Даже кот, раньше спавший у него на коленях, теперь спал у Лили.
Предатель.
Ночами Артём ворочался, прокручивал в голове сцены: «Вот зачем я тогда сказал про дыры и батоны? Неужели нельзя было просто промолчать?»
Но гордость мешала идти мириться с пустыми руками.
И тут его осенило.
Шуба! Та самая норковая, о которой Лиля однажды мечтательно сказала под Рождество:
— Вот бы когда-нибудь… Лиля в норке! Звучит же!
Артём вспомнил — и словно ожил.
Он рассчитал кредит, сходил в банк, покрутил в руках график платежей и подумал:
«Ну, шуба зато навсегда. А кредит — временно».
Через неделю он стоял в магазине, неловко теребя рукава куртки. Продавщица в очках спросила:
— Вам для жены или для мамы?
— Для жены, — сказал он, гордо.
— Размер знаете?
— Сердцем угадаю, — ответил он, хотя понятия не имел.
Выбрал — мягкая, тёплая, цвета горького шоколада. «Лиля в норке», — хмыкнул он.
Купил. Завернули красиво, бантом.
Вечером, дрожащими руками открыл дверь.
Лиля сидела за ноутбуком, рядом стоял бокал вина. На ней — новый халат, лёгкий и уверенный, как она сама.
— Это тебе, — сказал он.
— Что это? —
— Подарок. Просто так.
Она молча развернула коробку.
Минуту смотрела. Потом подняла глаза.
— Это шуба?
— Норковая, — торжественно сказал Артём. — Как ты хотела.
Лиля вздохнула.
— Зачем?
— Чтобы вернуть тебя.
Она усмехнулась, но не зло.
— Думаешь, шуба всё исправит?
— Нет, — признал он. — Но, может, начнёт.
Молчали долго. Только кот мурлыкал у ног Лили.
— Артём, — наконец сказала она. — Шуба красивая. Очень. Но дело ведь не в шубе, и не в деньгах.
— А в чём тогда?
— В уважении. Ты ведь не экономил, ты мелочился. Со мной, с собой, со всем вокруг.
Он опустил голову.
— Я понял, — тихо сказал он. — Поздно, но понял.
— Никогда не поздно, — ответила она. — Просто не надо больше считать, кто кому должен.
Лиля аккуратно сложила шубу, поставила коробку в угол.
— Знаешь, — сказала она, — я всё-таки надену её. Но не как жену, которую вернули подарком, а как женщину, которая может позволить себе жить спокойно.
Он кивнул.
— Можно я всё-таки останусь сегодня?
— Останься, — сказала она. — Но без тетрадки и чеков.
Он рассмеялся впервые за долгое время.
А кот зевнул, переполз обратно к нему на колени — как будто всё стало на свои места.