Кира стояла у зеркала в спальне, поправляя изумрудное платье с открытыми плечами. Ткань мягко облегала её фигуру, скромно, но изысканно. Степан уже застегнул пиджак и возился с галстуком, раздражённо поглядывая на часы.
— Кирочка, ты готова? Мы опять не успеваем, а мама ненавидит опоздания, — буркнул он, нервно одёргивая ворот.
Кира застегнула последнюю пуговицу на манжете и молча кивнула. Сегодня Марта Петровна отмечала семидесятилетие. Вечер обещал быть тяжёлым: свекровь никогда не скрывала своей неприязни, особенно узнав, что Кира родом из далёкой деревни.
— Помни, не вступай в перепалки, — напомнил Степан, аккуратно тронув жену за плечо. — Она сегодня именинница.
Кира взяла клатч и направилась к двери. Слова мужа звучали как старая заезженная пластинка: «молчи, не отвечай, думай о семье». Только вот семьёй Марта Петровна её так и не считала.
Зал встретил ярким светом и гулом голосов. Длинный стол ломился от закусок, вина и салатов. Марта Петровна восседала во главе стола в алом наряде и золотых украшениях, принимая поздравления с царственным видом.
— А вот и мой сын с супругой! — громко объявила она. — Стёпочка, садись рядом. А Кира пусть вон там присаживается, — свекровь махнула рукой в сторону дальнего угла, где сидели малознакомые люди.
Степан хотел что-то возразить, но Кира без слов прошла к указанному месту. Рядом оказалась пожилая дама Анна Сергеевна и молодая пара — Денис со своей женой Ольгой.
— У вас чудесное платье! — восхитилась Ольга. — Очень идёт.
— Благодарю, — мягко улыбнулась Кира.
Праздник набирал обороты. Гости поднимали бокалы, Марта Петровна рассказывала истории из врачебной практики, смакуя каждое слово. Её голос звучал самоуверенно, она наслаждалась вниманием.
— А знаете, друзья, моя невестка-то родом из глухой деревушки! Там, где коровы важнее людей, — громко заявила Марта Петровна.
Разговоры стихли. Кира опустила глаза на вилку, сохраняя спокойное выражение лица.
— Но ведь в деревне рождаются великие люди, — робко заметила Ольга.
— Одно дело родиться, а другое — там и остаться, — усмехнулась хозяйка. — Привычки-то деревенские навсегда прилипают.
Марта Петровна всё больше распаляла себя. В каждом слове звучало презрение: «кур доила», «в огороде копалась». Степан краснел и что-то шептал матери, но та лишь отмахивалась.
Когда подали курицу с овощами, Марта Петровна взяла кусок, шумно обглодала его и демонстративно бросила кость в тарелку невестки.
— Жри, тебе ж привычно! В своей глуши и похуже жевала! — прорычала она так, чтобы слышали все.
Остов с мерзким чавком упал в овощи Киры. Зал замер. Даже официанты окаменели у стены.
Кира спокойно вытерла пальцы салфеткой, поднялась и ровным голосом произнесла:
— Деревенская пища хотя бы честная, Марта Петровна. В отличие от вашей показухи.
Она взяла сумочку и твёрдым шагом направилась к выходу.
— Увидимся дома, когда доиграешь этот спектакль, — бросила мужу на прощание.
Дверь закрылась за ней мягко, но весомо.
В зале воцарилась мёртвая тишина. Гости опускали глаза в тарелки, кто-то начал спешно собираться. Атмосфера праздника разрушилась в одно мгновение.
Позже дома Степан признался:
— Мне было стыдно. За то, что позволил маме унижать тебя все эти годы. За то, что всегда просил тебя терпеть.
Кира молча слушала. Её спокойствие теперь было твёрдым, как камень.
— Терпение закончилось, — сказала она. — Отныне уважение будет обязательным условием.
Телефонные звонки, оправдания и обвинения со стороны Марты Петровны больше не действовали. Кира научилась ставить границы.
Через время свекровь, впервые за долгие годы, пришла и, сжав губы, произнесла:
— Может, я перегнула. С костью… лишнее получилось. Прости.
— Не «может», а точно, — твёрдо ответила Кира. — И не только кость. За все годы унижений тоже.
Марта Петровна тяжело выдохнула и кивнула.
— Ладно. Извиняюсь.
С того дня семейные встречи стали другими. Разногласия решались словами, а не оскорблениями.
Кира поняла главное: достоинство нельзя потерять — его можно только отдать. И она больше никогда не собиралась отдавать своё.